К. А. Такер - Десять маленьких вдохов
Медленно двигаясь, словно это причиняло ему боль, Трент поднял глаза, и они оказались на одном уровне с моими. Он всматривался в меня, взгляд его светло-синих глаз с бирюзовыми крапинками пронзал меня с такой силой, что у меня появилась уверенность, что он все видит. Я запаниковала и поерзала из стороны в сторону. Его глаза смотрели в прежнем направлении.
«Ладно, может, Штейнер и не обманул».
– Привет, Кейси, – мягко сказал он.
«Привет», – одними губами проговорила я, прежде чем себя одернула. Слышать его голос было мучительно.
Трент откашлялся.
– Немного странно разговаривать с собственным отражением в зеркале, но это единственный способ, с помощью которого я смог бы сказать все, что мне нужно сказать, так что… Я счастлив, что ты здесь, с доктором Штейнером. Он – отличный доктор, Кейси. Доверяй ему. Мне бы хотелось, чтобы и я в свое время полностью ему доверился. Может быть, в таком случае я бы не подверг тебя всему этому. – Он сжал губы и отвел взгляд. Уверена, его глаза стали словно стеклянными, но они были нормальными, когда он снова повернулся лицом ко мне. – Я думал… – Он сглотнул, его голос стал хриплым. – Я думал, что, если ты в меня влюбишься, это исправит все то, что я с тобой сделал. Я думал, что смогу сделать тебя счастливой, Кейси. Счастливой настолько, что если бы ты когда-нибудь узнала правду, то нормально бы к этому отнеслась. – Он уронил голову в ладони, на мгновение спрятав в них лицо, но затем снова ее поднял. Его губ коснулась грустная усмешка. – Насколько же это ненормально?
Последовала долгая пауза, и у меня появилась возможность рассмотреть его, вспомнить все те дни счастья и смеха. Я не могла поверить, что они были настоящими. Казалось, что с тех пор прошла вечность.
– То, что случилось той ночью четыре года назад, – худшее из когда-либо принятых мной решений. Я буду жить, сожалея о нем всю оставшуюся жизнь. Если бы только я мог повернуть время вспять и спасти твою семью, спасти свою семью, спасти Сашу и Дерека, я бы так и сделал. Я бы что угодно сделал, только бы все изменить. – Его кадык дернулся, когда он сглотнул.
– Саша… – он снова склонил голову.
Я закрыла глаза при звуке этого имени. Слышать его… Оно все еще причиняло боль, но уже не такую сильную, как до урока доктора Штейнера о сочувствии. Когда я открыла глаза, Трент снова сидел лицом ко мне, а по его щекам катились слезы боли и потери.
Это все, что потребовалось. Мое тело скрутило – его вид, такой надломленный, смел всю мою оставшуюся защиту. Мои руки взлетели ко рту, закрывая его, а на глазах выступили слезы, прежде чем я смогла их сдержать. Я яростно вытирала их, но они продолжали наворачиваться. После всего произошедшего то, что я видела Трента в момент боли, глубоко меня обожгло.
Причина была в том, что я не ненавижу его. Не могу. Я любила его. Если быть честной с самой собой, я, может, все еще люблю его. Меня не волнует даже, что, по сути, он меня преследовал. Не знаю почему, но знаю, что не волнует.
«Вот, доктор Штейнер. Я признала это. Черт бы вас побрал!»
– Саша был хорошим парнем, Кейси. Ты мне не поверишь, но он бы тебе понравился. Я вырос с ним. – Теперь Трент грустно улыбнулся, погрузившись в воспоминания. – Для меня он был как брат. Он не заслуживал того, что с ним случилось, и это странно, но так лучше. Он и десяти минут бы не продержался с таким чувством вины. Он… – голос Трента надломился, и он большим пальцем провел по щеке, смахивая слезы. – Он был хорошим человеком.
Трент взглядом обвел контуры зеркала.
– Я знаю, что ты, должно быть, меня ненавидишь, Кейси. Ты ненавидела Коула. Так сильно. Но я – не Коул, Кейси. Я больше не тот человек.
Он замолчал и глубоко вдохнул. Когда он снова заговорил, его голос был ровным и спокойным, глаза сияли ярче, а плечи поднялись немного выше.
– Я не в силах исправить то, что сделал с тобой. Все, что я могу сказать, – прости. Сказать это и посвятить свою жизнь тому, чтобы дать знать другим людям, чего может стоить такая ошибка. Как сильно она может ранить. – Его голос смолк. – Это я в силах сделать. Ради тебя и ради себя.
Медленным, осторожным движением он поднял свою дрожащую руку и прижал ладонь к стеклу. Задержал ее там.
И я не смогла сдержаться.
Я приложила к зеркалу свои пальцы так, что они идеально совпали с его, представляя, каково было бы снова ощутить прикосновение его кожи, почувствовать, как его пальцы обхватят мои и притянут меня к нему, к его теплу, в его жизнь.
Долгое время мы оставались в таком положении, ладонь к ладони. По моим щекам катились слезы. Потом он снова уронил руку на колени, а его голос сделался мягким.
– Я хотел лично сказать тебе, что, хотя мои намерения и были неправильными…
Теперь он смотрел на стекло взглядом, полным страсти и эмоций. Одним из тех взглядов Трента, от которых у меня подгибались колени.
– То, что я к тебе испытывал, было настоящим, Кейси. Оно все еще настоящее. Просто я не могу больше держаться за эти чувства. Нам обоим нужен шанс исцелиться.
У меня сердце подскочило к горлу.
– Все еще настоящие, – признала я тихонько вслух. Чувства настоящие.
Слезы с новой силой полились по щекам, когда я сообразила, что происходит.
Трент прощается.
– Надеюсь, что однажды ты сможешь исцелиться от всего этого, Кейси, и благодаря кому-то будешь смеяться. У тебя такой красивый смех, Кейси Клири.
– Нет, – внезапно прошептала я, нахмурившись. – Нет!
Руки ударились о стекло, и я заколотила по нему. Я не готова прощаться, поняла я. Не так. Пока нет.
Может, и никогда.
Я не смогу объяснить. Я просто чертовски уверена, что не хочу этого испытывать. Но испытываю.
Я задержала дыхание, глядя, как Трент встал и вышел за дверь, напрягшись. Вид закрываемой двери… Трента, навсегда уходящего из моей жизни… все это высвободило поток рыданий, и я упала на пол.
Глава 20
Я изучала корешки книг в библиотеке доктора Штейнера, занимая себя, чтобы не видеть его распухшую губу, которой я наградила его после вчерашнего группового сеанса. Она выгодно оттеняла его фингал, который он получил на сеансе, проходившем на прошлой неделе. С того самого дня, когда Трент со мной попрощался, я чувствовала себя еще более опустошенной, чем раньше. Не могло быть никаких сомнений… Трент или Коул, тот, кто ошибся, или тот, кто убил… этот мужчина крепко держал мое сердце и забрал его часть с собой.
– Что ж, мои сыновья уже начали называть среду «днем недели, когда отцу надирают задницу», – заявил доктор Штейнер.
