К. А. Такер - Десять маленьких вдохов
– И что именно сделало его таким ужасным?
Я склонила голову набок и взглянула на доктора. Очевидно, он меня не слушал.
– Вы о чем? Все были мертвы. Дженни была мертва, родители Трента были мертвы. Я убила Ливи. Это было просто… так ужасно!
– Ты убила Ливи?
– Ну, да. Это моя вина.
– Хм-м… – Он кивнул, но ничего больше не сказал. – Что ты испытала, увидев лежащую замертво Дженни?
При мысли об этом я прижала руки к животу.
– То есть ты жалела ее? – ответил он за меня.
– Конечно, да. Она была мертва. Я – не социопат.
– Но она вела автомобиль, который врезался в семью Трента. В Ливи. Как это вообще возможно, что ты ее пожалела?
Я пробормотала быстрее, чем подумала.
– Потому что это Дженни. Она никогда не хотела причинить кому-то боль. Она не сделала этого специально…
Я резко прервалась и взглянула на него, когда до меня дошел смысл слов.
– Саша – не Дженни. Я понимаю, что вы делаете.
– И что же я делаю?
– Вы пытаетесь заставить меня посмотреть на Сашу и Трента как на людей, которые смеются, плачут и имеют семьи.
Его «всезнающие» брови поднялись.
– Это не то же самое! Я ненавижу их! Я ненавижу Трента! Он – убийца!
Доктор Штейнер выскочил из своего кресла и подбежал к полке с книгами, вытаскивая самый большой из ранее виденных мною словарей. Он подлетел ко мне и бросил его мне на колени.
– Вот. Посмотри слово «убийца», Кейси. Смотри! Ищи его! – Он не дождался меня, вероятно, почувствовав, что донес до меня свою идиотскую точку зрения. – Ты – неглупая девушка, Кейси. Ты можешь прятаться за этим словом или можешь принять все, как есть. Трент – не убийца, и ты его не ненавидишь. Ты знаешь, что и то, и то – правда, так что прекрати лгать мне и, что еще более важно, прекрати лгать самой себе.
– Да, я ненавижу их, – выплюнула я, но мой голос потерял былую силу.
Прямо сейчас я ненавидела доктора Штейнера.
Ненавидела его, потому что понимала, что он прав.
Глава 19
Доктор Штейнер привел меня в маленькое белое помещение с окном, через которое было видно другое маленькое белое помещение.
– Это одностороннее зеркало?
Я постучала по нему.
– Да, Кейси. Садись.
– Хорошо, доктор Диктатор, – проворчала я, шлепаясь на предложенный мне стул.
– Спасибо, Пациент-Заноза-В-Заднице.
Я усмехнулась. Иногда нетрадиционные методы доктора Штейнера делали эти сеансы менее болезненными. По большей части нет, но изредка – да.
– Какое наказание вы приберегли для меня на сегодня?
Я беспечно развалилась на стуле, но, когда открылась дверь, тело задеревенело, и я втянула полные легкие воздуха, когда увидела лицо входившего человека.
Это Трент.
Коул.
Трент.
Черт.
Прошло несколько недель с тех пор, когда я видела его в последний раз. Его русые взлохмаченные волосы, длинное, подтянутое тело… он вошел в помещение, красивый, как и всегда. Мне пришлось это признать. Мне ненавистно было это делать. Только теперь я не видела на его лице ни улыбки, ни ямочек на щеках. Ничего, что напоминало обаятельного парня, в которого я влюбилась.
Влюбилась. Я сжала зубы, борясь с болью, которая накатила вместе с осознанием этого.
Он сел на стул, стоящий прямо напротив меня. Не нужно было даже знать Трента, чтобы заметить бесконечное страдание, бушующее в его глазах. Но из-за того, что я знала его или хотя бы какую-то его частичку, эта боль взывала ко мне.
И это было невыносимо. На уровне инстинкта мне хотелось протянуть руку и забрать ее.
Руки доктора Штейнера придержали меня за плечи за секунду до того, как я вскочила бы и вылетела из комнаты.
– Он не видит тебя, Кейси. И не слышит.
– Что он здесь делает? – прошептала я. Мой голос дрожал. – Зачем вы так со мной поступаете?
– Ты продолжаешь утверждать, что ненавидишь Трента, а мы оба знаем, что это не так. Он здесь, так что признай это раз и навсегда и двигайся дальше. В твоем выздоровлении нет места для того, чтобы держаться за идею ненависти.
Я не могла оторвать от Трента глаз, даже когда начала отрицать сказанное доктором Штейнером.
– Вы – придурочный, извращенский док…
Доктор Штейнер прервал меня.
– Ты знаешь, что он также мой пациент, Кейси. И ему требуется помощь так же, как и тебе. Он также страдает ПТСР. Он также ввел себя в заблуждение, что может просто спрятать подальше боль, вместо того чтобы справляться с ней подходящими методами. Он просто делал это менее традиционным способом. Но сейчас мы об этом говорить не будем. – Я вздрогнула, когда он похлопал меня по плечу. – Сегодня я немножко смошенничаю. Устрою один сеанс на двоих.
– Я так и знала.
Я ткнула в него пальцем в обвиняющем жесте.
Доктор Штейнер улыбнулся, словно моя реакция его позабавила. Я же не видела в этом ничего забавного. Мне было интересно, что же подумает об этом медицинская комиссия, когда я на него донесу.
– Это необходимо как для выздоровления Трента, так и для твоего, Кейси. Ты будешь сидеть и слушать все, что он скажет. После этого ты его больше не увидишь. По окончании сеанса он вернется домой. Он хорошо справляется, но влиять на него эффективно становится невозможно, потому что он знает, что ты находишься в этом же здании. Я не могу рисковать и позволить вам столкнуться. Ты поняла?
В ответ я только что-то неразборчиво проворчала.
Доктор Штейнер перегнулся через меня и щелкнул переключателем, расположенным рядом с микрофоном. Прямо сейчас я могла вырваться отсюда. Могла. Возможно, я бы и убежала. Но не стала этого делать. Просто сидела и смотрела на парня, которого одновременно знала очень хорошо и не знала совсем, и думала, что вообще он хочет мне сказать. И как бы сильно какая-то часть меня ни хотела, я не могла заставить себя отвести от него глаз.
– Он тебя не видит. Он сам так захотел. Красная лампочка даст ему знать, что микрофон включен, – объяснил доктор Штейнер, и я услышала тихий щелчок позади себя. Оглянувшись через плечо, я увидела, что он вышел из помещения, оставив меня лицом к лицу с человеком, который дважды меня сломал.
Я ждала, сжав руки в кулаки, а внутри у меня все скрутило. Трент ерзал на стуле, пододвигая его все ближе, пока его колени не коснулись стекла. Он наклонился вперед и уперся локтями в колени, опустив взгляд на свои пальцы. Эти пальцы, эти руки… не так давно они были моим спасением, принося мне поразительное удовольствие. Как все могло так быстро измениться?
