Анна Шилай - Дар Солнца
Не говорить же ему, что до этого я ни с кем не занималась сексом… уже поздно. К тому же — это Матвей. Моим первым должен был быть только он.
Я выдохнула, постаравшись расслабиться. Все на самом деле будет хорошо… Все уже хорошо.
Медленно, но уверенно, он проник в меня, и я не успела испугаться всерьез — все было сделано: в живот будто вогнали что-то острое, я вздрогнула, но парень обнял меня, не переставая целовать меня и побежавшие по щекам дорожки слез. Пару секунд не шевелясь, он возобновил движение, будто разгоняя боль. С каждым новым толчком внутри меня расползались волны ощущений, граничащих с экстазом… Я уже плакала не от боли, а от счастья, подхватывая ритм, и вот мы уже вместе, прижавшиеся друг к другу настолько тесно, что нельзя сказать, где заканчивается моё тело и начинается его.
— Прости…. Ты неземная… — шептал Матвей, подхватив меня под спину и меняя угол. — Полинка… моё солнце… моя солнечная девочка…
Я взлетала все выше и выше, уже не отдавая отчет, что говорю в ответ я, какие слова слышит только ночь — и он. Целуя, кусая, царапая его, я хотела большего, я хотела раствориться в этих чувствах, в этой нежности и любви, которыми была полна и которые он щедро мне отдавал.
В животе словно свернулся тугой клубок, а потом взорвался, вырвавшись протяжным криком с моих губ, и словно издалека я услышала аналогичный от Матвея, сделавшего победный рывок. Внутри меня охватило тепло и уют, особенно остро ощутившиеся, когда мой первый мужчина мягко обнял меня, укутав собой.
— Было очень плохо? — обеспокоенно спросил он, повернув меня к себе лицом и заглядывая в глаза.
— Нет, — улыбнулась я и поцеловала его в подбородок. — Мне было очень хорошо. Спасибо тебе… — Я растеряла всё своё красноречие, не зная, какими словами описать то, что я только что пережила… — Это…
Матвей тихо выдохнул и коснулся губами моих губ.
— Не надо лишних слова, сама говорила. — Его язык мягко обвел контур моего рта. — Это самое, что так повергло тебя в трепет, ещё не раз повторится за эту ночь.
— Обещаешь? — игриво прищурилась я.
Вместо ответа я получила головокружительный поцелуй.
Мы заснули под утро, выбившись из сил. Я поняла, что так привлекает девушек в сексе, особенно с любимым человеком — это было божественно. Свернувшись в клубочек под боком Матвея, я погрузилась в сон, будучи самой счастливой девушкой на свете.
…Он смотрел на меня так, будто не видел. Стараясь не разреветься прямо здесь, я ещё раз окликнула его, но Матвей пару раз моргнул, что-то пробурчал и вновь заснул, вдобавок зарывшись лохматой головой под подушку.
А что ты хотела, детка? Чтобы он принес тебе завтрак в постель и рассыпался, что это была самая волшебная дочь в его жизни? Я цинично по отношению к себе усмехнулась и вылезла из постели, направившись в душ.
Смотря, как под напором воды исчезают последние кровавые следы потери девственности с моих бедер, я позволила себе минуту слабости. Пусть я знала, что так оно не будет, часть души надеялась, что что-то хорошее я вынесу из сегодняшнего утра. Что он хотя бы улыбнется, поцелует меня… ещё раз, на трезвую голову скажет, какая я красивая… Но все это было пустые мечты. Матвей Сафировский никогда такого не сделает.
Закончив с водными процедурами, я завернулась в полотенце и вернулась в комнату. Парень остался в том же положении, что и был, и что-то мне подсказывало, что я могу тут устроить репетицию военного парада, а он продолжит дрыхнуть. Вздохнув, я подняла платье, вытряхнула из него пыль и натянула на себя. Не самый лучший вариант, конечно, но не в гостиничном же халате мне уезжать. С помощью заколок, подобранных и в самом деле по всему номеру, я кое-как соорудила косу и закрепила мокрые прядки, чтобы не лезли в глаза — ждать, пока волосы высохнут, а они у меня довольно длинные, я не собиралась, — разыскала все оставшиеся вещи, которые могли бы напомнить ему обо мне вечером и, не удержавшись и поцеловав Матвея на прощание, я вышла за дверь.
— Не будите молодого человека в 612 номере до того момента, пока он сам не проснется, хорошо? — попросила я горничную, проходившую у лифтов. — У него есть деньги, он заплатит, если задержится дольше положенного.
— Конечно, без проблем, — кивнула она.
И только в такси я вновь ощутила слезы на щеках. Я понимала, что так оно и к лучшему, если он не запомнит, что между нами произошло — тогда это останется только моей тайной… Но я бы не отказалась, чтобы он тоже знал.
… - Аполлинария, я иду в магазин, — услышала я голос бабушки из-за двери. — Тебе что-нибудь купить?
— Нет… не надо, бабуль… — прокашлявшись, произнесла я, не открывая глаз от пластмассовой полоски перед собой.
— Тогда я пошла.
В голове мысли роились быстрее гонщиков наскар. Головокружения и потеря аппетита теперь объяснялись не свежим деревенским воздухом и диетой перед операцией. Я смотрела на синий индикатор, означающий, что я… Боже… я жду ребёнка.
Дыхание пропало, стоило следующей мысли прийти в голову. Ребёнка Матвея.
Неосознанно я положила руку на живот, прислушиваясь. Конечно же, это был самообман и такого не могло пока быть, но я словно ощутила легкое шевеление.
Ребёнок Матвея…
Чистое, ничем не замутненное счастье охватило меня, и я запрыгала по комнате, визжа от восторга. Пусть Матвей не помнит, что и с кем у него было (забирая диск с видео и фотографиями с выпуска у Оршакова, я поинтересовалась, как дела у Матвея и не сильно он перебрал в тот вечер, и Влад ответил, что он вообще ничего не помнит и божится больше не глотать всякую гадость), он оставил самый лучший подарок мне.
Немного придя в себя, я заварила чай, мысленно представляя, какой он будет, малыш, как я его назову (а как, в самом деле?), буду самой лучшей мамой…
Сердце кольнуло, что привело меня в чувства намного быстрее любых холодных душей. Операция ставила крест на идее родить этого ребёнка… Я сжала кружку, замерев. Твою ж мать…
Бабушка вернулась довольно скоро и застала меня, уставившейся в окно невидящим взглядом.
— Внученька, что с тобой? Сердце прихватило? — сразу же засуетилась она.
С трудом сглотнув горькую слюну, я покачала головой.
— Нет… Я… Мне надо домой.
Большего она от меня не добилась, но в город собралась вместе со мной, не на шутку испугавшись.
— Ты делаешь аборт! — безаппеляционно заявила мама.
— Нет! Я рожу этого ребёнка, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни!
Мама и папа смотрели на меня, словно я только что сказала, что хочу выйти замуж за слона. Этот спор продолжался больше трех часов, мы все трое уже горла посрывали, но с мертвой точки не сдвинулись. Для меня была кощунственной идея убить моего — нашего с Матвеем — ребёнка, и что ещё сильнее меня добивало, это то, что на ней настаивали самые родные мне люди!
