Пленительная мелодия - Джейн Даймонд
– Ну, я бы не хотела, чтобы случилось что-то плохое. Спроси меня. Все, что ты захочешь узнать. – Несмотря на уверенный тон, глубоко внутри я нервничала, не зная, чего ожидать.
Насколько серьезно он намеревался развернуть эту маленькую игру?
– Ты правда любишь маршмеллоу в горячем шоколаде?
Так. Значит, все не так серьезно.
– Нет.
– Так я и думал. Почему ты всегда их добавляешь?
– Не знаю. Ты сам их положил, и я просто не хотела ранить твои чувства.
Он недоверчиво покачал головой.
– Кто же не любит маршмеллоу в горячем шоколаде?
– Я не люблю. Слишком приторно.
– Это модельные заморочки или ты действительно их не любишь?
– Не люблю. Никогда. Если хочешь знать мое мнение, единственное, что может быть в горячем шоколаде помимо шоколада – это выпивка.
– Что ж. – Он лег спиной на плед, подложив руку под голову, как подушку. – Кажется, я только что узнал о тебе кое-что новое.
– Как раз вовремя. – Я улыбнулась ему, обхватив колени руками.
– Ты шутишь? Я все время узнаю о тебе что-то новое.
– Правда?
– Милая, потребовались бы столетия, чтобы разгадать все тайны Джессы Мэйс.
– Точно, – сказала я, теперь сомневаясь в его искренности. – Расскажи, что ты узнал обо мне за последнее время, мистер Подлиза.
– Ты знала, что дрыгаешь ногами, когда пишешь?
– Что? Нет.
– Ты проводишь ногами взад-вперед по полу, когда думаешь.
– Серьезно?
– Да.
– Это странно.
– Когда читаешь, – продолжал он, – например, журнал, твои губы шевелятся, и ты повторяешь слова, которые тебе нравятся.
– Это же неправда.
– Ты повторяешь их три раза, – сказал он. Затем он произнес одними губами: неизбежность… неизбежность… неизбежность, очевидно, подражая мне.
– И что? Неизбежность – отличное слово. Смотри, как я использую его в предложении: «То, что Броуди умничает, – это определенная неизбежность».
Он ухмыльнулся.
– Серьезно? Я правда это делаю?
– Ага.
– Господи. Какой придурок.
– Это мило.
– Это отстойно.
– И перестань пытаться выкрутиться. Твоя очередь. Правда или действие.
– Ладно. Правда.
– Что значит татуировка у тебя на предплечье?
Его улыбка слегка померкла.
– Воздержание, – сказал он.
Ха. Никогда бы не догадалась.
– Почему у тебя эта татуировка на руке?
– Нет. Ты задаешь только один вопрос за ход.
– Это один вопрос. Он состоит из двух частей.
– Никаких двух частей. Твой черед. Правда или действие.
– Ты задал мне пять вопросов подряд о дурацких маршмеллоу!
– Потому что ты мне позволила. Но я собираюсь продолжить и применить правило одного вопроса.
– Это нечестно.
Он только пожал плечами, самодовольно и сексуально.
– А я и не говорил, что буду играть честно, милая.
Я закатила глаза.
– Ладно. Буду человеком чести. Правда.
Он пристально посмотрел на меня… как будто взвешивал, буду ли я честна в этом вопросе или нет.
– Кто запустил тот праздничный торт в мою аркаду Donkey Kong на день рождения Эль? Это правда была ты?
Ах это.
Он прищурился, глядя на меня.
– Правду, принцесса.
– Это был Зейн.
– Я, черт возьми, так и знал. Ты знаешь, что я спрашивал его раз десять за эти годы? Он купил мне новую, потому что ту нельзя было восстановить, и он все равно не признался.
– Как мило с его стороны.
– Верно, – пробормотал он. – Потому что оно стоило того, чтобы я поверил в его ложь.
– Он просто хочет, чтобы ты его любил.
Броуди нахмурился.
– Ты уже угрожала выгнать его за поджог стола на Рождество, поэтому я предложил взять вину на себя. Мы оба догадывались, что ты не рассердилась бы на меня. – Я пожала плечами, потому что это было правдой. – Кроме того… в тот момент ты все равно со мной не разговаривала.
Он пристально посмотрел на меня. Затем приподнялся и нежно поцеловал.
– Твоя очередь, – прошептала я ему в губы.
– Мы все еще играем? – Он снова поцеловал меня, приоткрыв мне рот и прижавшись своим языком к моему медленным, обжигающим, совершенно эротичным движением, призванным отвлечь меня. Но я остановила эту попытку соблазнения, положив руку на его твердую грудь.
– Я сказала две правды. Теперь твоя очередь.
– Ладно. – Он устроился поудобнее. – Действие.
– Что? Я хочу знать, что означает эта татуировка. И я не пересплю с тобой снова, пока ты мне не скажешь, Броуди Мейсон.
Он просто улыбнулся медленной, дерзкой улыбкой, как будто ни на секунду в это не поверил.
– Мой выбор. Я выбираю действие.
– Пф-ф. Ладно. Но ты еще пожалеешь, что выбрал действие.
– Выкладывай, детка.
– Да? Ты не струсишь, когда услышишь, что я задумала?
– Не-а.
– Почему ты так уверен?
– Потому что, – сказал он, – нет ничего, чего бы я не сделал для тебя, милая. – Но он произнес это слишком сладко, что означало – он трепло.
Броуди определенно боялся того, что я собиралась заставить его сделать, а также меня и моего извращенного ума.
– Хорошо, тогда… я предлагаю тебе спеть мне песню по моему выбору.
– Без проблем, – сказал он, как будто в этом не было ничего особенного, хотя я знала, что есть. Броуди ненавидел пение. В основном потому, что у него это плохо получалось. И ребята, особенно Зейн, никогда не позволяли ему забыть об этом.
Это было своего рода его ахиллесовой пятой.
– О, и ты медленно разденешься. – Я улыбнулась ему, мило и обезоруживающе.
В ответ он одарил меня пошлым, опасным взглядом.
– Хочешь, чтобы я спел тебе голышом, прямо здесь?
– Да, – ответила я, уютно кутаясь в свою меховую куртку. – Прямо сейчас.
Этот порочный взгляд не отрывался от меня еще минуту, но я не отступала. Наконец он встал и начал раздеваться.
Я откинулась на плед и наслаждалась зрелищем.
Кожаная куртка… сброшена.
Шарф.
Свитер.
Футболка.
Ремень.
Ботинки.
Все это время Броуди не сводил глаз с моего ухмыляющегося взгляда. Я была почти уверена, что он ждал моих слов: «Да я просто шучу!», после которых я отпущу его с крючка.
Но я ничего не сказала.
Он уже расстегнул джинсы, когда остановился и вздохнул.
– Ты правда заставишь меня это сделать, принцесса?
– Ага, – сказала я, отвлекшись на то, как низко свисают на бедрах его свободные джинсы.
Он это сразу заметил.
– Как насчет того, чтобы вместо этого я довел тебя до оргазма, а потом мы вернемся в машину и согреемся? – Он попытался сразить меня очаровательной улыбкой, от которой мое сердце затрепетало, но я стояла на своем.
– Нет. Я хочу получить все вместе. Прямо сейчас. Это действие. Если ты этого не сделаешь, «может случиться что-то плохое».
Чары рассеялись, когда он бросил на меня еще один пошлый взгляд. Затем он снял джинсы и снова остановился.
– Ну же, Джесса. Это глупое действие. На дворе гребаный февраль.
Он стоял дрожа в своих узких синих трусах и полосатых носках, а я просто продолжала улыбаться.
– Бедный малыш. Снимай.
– Беспощадная, – проворчал он. Затем стянул трусы и отбросил их ногой.
Я захлопала в ладоши и засвистела в ответ на этот маневр, каким бы ловким он ни был, но он только свирепо посмотрел на меня, прикрывая все руками.
– На улице правда довольно холодно, – сказала я, не спеша рассматривая его рельефные мышцы, на которых плясали
