Морально безнравственные - Вероника Ланцет

— Любой, кто прикоснется к тебе, перестанет существовать, — повторяет он прежнее обещание, его тон резкий, но ленивый, почти как у хищника, играющего со своей добычей.

— Что я тебе не сказал... — он сбивается, проводя окровавленной рукой по моей шее и лицу, размазывая по мне кровь, — так то, что я сделаю с тобой, если это когда-нибудь случится.

Он делает шаг вперед, и я вынуждена сделать шаг назад. Вальс страха сопровождает меня, пока я ищу выход, но он не дает мне его.

Одна рука обхватывает мою шею, а другая достает из кармана нож.

Я округляю глаза от страха, когда вижу, как он проверяет лезвие, мягко проводя им по моей коже.

— Не думаю, что я говорил тебе, жена, — его тон насмешлив, когда он смотрит на меня сверху вниз, жестокость омрачает его черты, — но сегодня ты выглядишь чрезвычайно красивой. — Нож продолжает свое восхождение по моей коже, преодолевая барьер одежды, холодный край лезвия медленно, но уверенно углубляется в плоть, но не режет.

Я замираю, по спине пробегает дрожь.

Кто этот Энцо?

— Скажи мне, — тянет он, наклоняя голову в сторону, чтобы оценить меня — изучить ужас на моем лице, когда делает вид, что впивает острое лезвие в мою кожу, а затем переворачивает нож, — для кого ты его надела? — он кивает в сторону моего платья. — А как насчет этой гребаной глины, которую ты нанесла на свое лицо? Для кого ты ее намазала? — его слова становятся все более акцентированными — признак того, что он выходит из себя.

А мне этого совсем не хочется, учитывая приставленное лезвие к моей коже.

— Для себя. Я сделал все это для себя. — Я поднимаю подбородок, с гордостью нося свою вновь обретенную уверенность. Разве это так много — просить один день... всего один день, чтобы почувствовать себя красивой?

— Правда? — в его голосе звучит зловещее веселье, но только я не понимаю смысла шутки.

— Да.

— Хочешь сказать, что не собиралась трахаться с кем попало? Что ты там говорила... — он театрально хмурится, — тебе было одиноко, — надувается он, снова насмехаясь надо мной. — Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты не собиралась раздвинуть ноги для того мужчины, если бы я не появился?

Поднимая руку, я сильно бью его по лицу. Его единственная реакция — язвительный смех, а затем он снова прижимается ко мне, обхватываю пальцами мою шею.

— Где он тебя трогал? Будь честной, жена, и мы сможем закончить это быстрее, — гнев, исходящий от него, почти осязаем, и, хотя мои ноги дрожат, я стараюсь не показывать свой страх.

— Нигде, — едва успеваю произнести я, как его рука поднимается вверх и зажимает мою челюсть между двумя пальцами, заставляя меня посмотреть на него.

— С того места, где я стоял, все выглядело иначе, —комментирует он, черты его лица снова меняются от гнева к более спокойной беззаботности. — Насколько сильно ты хочешь, чтобы тебя трахнули? — он снова двигает ножом, на этот раз разрезая мою кожу прямо над ключицей. Я не вздрагиваю, хотя мне хочется. Я просто не позволяю своему взгляду отклониться от его.

Не показывай страха!

— Я не хочу. Но спасибо за предложение, — отвечаю я, пытаясь вернуть себе хоть толику самообладания.

Я чувствую, как маленькая струйка крови стекает по коже. Энцо опускает голову ниже, и его язык выскальзывает, чтобы поймать капли. Он всасывает их в себя, обжигая рану.

Шок — это преуменьшение того, что я чувствую, особенно когда он поднимает руку к моему лицу и проводит по ней ножом. На коже появляется порез, и кровь тут же выходит наружу.

Он приставляет свою ладонь к моему рту, и вязкая жидкость стекает по моим губам.

— Соси, — приказывает он, а я только качаю головой. — Соси, — повторяет он снова, с большей силой, его рука протискивается сквозь барьер моих губ. Несколько капель крови попадают мне в рот, но, когда он опускает руку, я выплевываю ее ему прямо в лицо.

Ну вот и получил, придурок!

Он реагирует не так, как я ожидала. Его язык проскальзывает мимо губ, чтобы слизать смесь крови и слюны с его лица, выражение его лица бросает мне вызов, требуя большего.

Затем его рука опускается еще ниже, пока не накрывает порез, который он только что оставил.

— Ты стала моей в тот момент, когда я влил свою кровь в твое тело, маленькая тигрица. Я дал тебе свою жизненную силу и взамен привязал тебя к себе. Это значит, что никто, абсолютно никто, не прикоснется к тебе.

Он кружит ладонью по моей ране, смешивая нашу кровь.

Я могу только смотреть в благоговении на него... на безумца передо мной.

— Я думал, что могу отпустить тебя, — его голос едва слышен, кажется, он размышляет сам с собой. Он засовывает нож под лиф моего платья, эффективно разрезая материал.

— Что? — мои глаза расширяются, когда я вижу, как он держит меня одной рукой, а другой срезает одежду с моего тела.

— Ты хотела, чтобы тебя трахнули, маленькая тигрица. Поздравляю, наконец-то ты исполнишь свое желание.

Последним рывком он стягивает с меня платье, разрывая его до конца. Его руки больше не на мне, и я пользуюсь этим, медленно отступая назад.

Но он — хищник на охоте, и вскоре становится ясно, что, что бы я ни сделала, мне не удастся избавиться от него.

Я ударяюсь коленями о кровать и падаю на спину.

Он тут же оказывается на мне, и его нож разрезает последний клочок материи, прикрывающий мое тело.

Голая... Я полностью обнажена перед ним. По его милости.

Его глаза дико блуждают по моему телу, задерживаясь на шраме от выстрела, а затем на новом порезе, который он оставил на мне. Он опускает глаза ниже, на мою грудь, живот и самое сокровенное место.

Не обращая внимания на его пристальный взгляд, я срываю простыню с кровати, чтобы накрыться ею.

— Ты можешь убежать, но не можешь спрятаться, — говорит Энцо, выражение его лица лишено эмоций. Он быстро снимает рубашку и брюки, и в мгновение ока оказывается таким же голым, как и я. Его член гордо торчит между ног, его эрекция огромна.

Мои глаза расширяются