Расколотый рыцарь - Девни Перри
Желание Такера было исполнено.
Нападение на меня на парковке было очередной игрой Воинов по запугиванию. Они сделали это, чтобы заставить нас признаться. Теперь понятно, почему мужчина так легко убежал.
В каком-то смысле их план сработал. Мы с Исайей сказали правду.
Но мы ошиблись в выборе времени. Возможно, если бы я сказала правду на собрании в клубе, Дрейвен был бы жив. Может быть, нам не пришлось бы хоронить его рядом с женой.
Если бы я знала, что все так закончится, я бы все сделала по-другому.
Это было неправильно. Это не должно было закончиться таким образом.
Это не было справедливо.
По крайней мере раз в неделю Исайя заставал Пресли плачущей в офисе. Эммет и Лео были замкнуты. Брайс была грустной, а Дэш был, ну… злым. Я могла сочувствовать.
Они все винили меня? Они должны были. Мое присутствие в Клифтон Фордж только усугубило ситуацию.
После похорон Дрейвена я изо всех сил старалась избегать всех в гараже. Чтобы избежать расстроенных взглядов и жалости. Сегодня избегать не придется.
— Эй, — сказал Исайя, когда я мчалась прочь от гаража. — Полегче со скоростью. Ради меня.
— Извини. — Я отпустила педаль газа, ослабив хватку на руле. — Я просто… Я не хочу ехать.
— Я знаю. Но у твоей лучшей подруги родился ребенок, и она хочет, чтобы ты навестила ее. От этого не отмахнешься.
Брайс родила мальчика прошлой ночью и позвонила первым делом, пригласив нас в больницу, чтобы встретиться с ним.
Ксандер Лейн Слейтер.
Она сказала мне имя ребенка несколько месяцев назад. Лейн — это имя ее отца. Думаю, если бы она не сказала отцу и не увидела его волнение по поводу того, что он стал тезкой, она бы изменила второе имя Ксандера на Дрейвен.
— Входим и выходим, — сказал Исайя, когда мы припарковались у больницы на месте, предназначенном для посетителей.
Я кивнула. — Входим и выходим.
Подарок, который я уже завернула, лежал на заднем сиденье. Прежде чем я была готова, мы уже были в родильном отделении и шли по больничному коридору к палате Брайс.
— Тук-тук. — Дверь была открыта, но я осторожно вошла, на случай, если они спят.
— Привет! Заходи. — Брайс лежала на кровати с маленьким голубым свертком на руках. Улыбка на ее лице стерла все сомнения по поводу того, что она здесь. Это и тот факт, что Дэша не было в комнате.
Я подошла к ней, наклонилась, чтобы посмотреть на ребенка. — Привет, красавчик.
Его глаза были закрыты, темные ресницы идеально очерчивали щеки. Пушок темных волос выглядывал из-под синей шапочки на его голове. Его губы были розовыми и мягкими, и мне хотелось только плакать.
— Он идеален. — Я улыбнулась своей подруге, которая смотрела на своего ребенка как на чудо, которым он и был.
Ксандер был единственным хорошим событием за последние месяцы. Он был драгоценным подарком, который нужно было оберегать, лелеять и любить в своей семье, даже если нам не хватало одного.
Нахлынула волна грусти, за которой последовала волна понимания. Гнев, который я сдерживала шесть недель, ослабил свою хватку на моем сердце.
Именно по этой причине Дрейвен принял свое решение. Ксандер был причиной, по которой он принес себя в жертву. Чтобы его внук прожил свою жизнь без нависшей над ним тени.
Исайя отложил наш подарок в сторону и подошел ко мне, сжав плечо Брайс. — Поздравляю.
— Спасибо. — Брайс подняла Ксандера повыше. — Хочешь подержать его?
— Да. — Я не была уверена, предлагала ли она Ксандера мне или Исайе, но я не дала ему ни единого шанса. Я подхватила малыша на руки и закружила его в танце по комнате. Он сморщил нос, недовольный тем, что его толкают. — О, я уже люблю тебя. Я твоя тетя Ви.
Я хотела, чтобы он называл меня Ви, как это делал Исайя. К тому же, маленький ребенок никак не мог справиться с Женевьевой.
— Детка, у них был только шоколад. — Дэш вошел в дверь, на его лице была широкая улыбка. Она расплылась, когда он заметил меня.
— Поздравляю. — Исайя подошел ко мне, протягивая руку.
Улыбка Дэша вернулась, когда он пожал руку. — Спасибо, чувак.
— Он прекрасен, — сказала я, глядя на Ксандера.
Дэш проигнорировал меня, подойдя к кровати Брайс и поцеловав ее в лоб. — У них не было клубничного.
— Ничего страшного. — Она взяла то, что, как я предположила, было молочным коктейлем, и поставила его на поднос рядом со своей кроватью, снова улыбнувшись мне с Ксандером.
— Так как все прошло? — спросила я, заняв один из стульев у стены. Исайя присоединился ко мне, сев поближе, чтобы посмотреть на ребенка.
Дэш сидел на краю кровати Брайс, теребил ногой одеяло, рассказывая нам об относительно спокойном появлении Ксандера на свет. Когда он начал суетиться, я передала его на руки.
— Мы оставим вас, ребята, в покое. — Я наклонилась и обняла Брайс. — Дайте мне знать, когда вы устроитесь дома. Я принесу печенье.
— Это было бы здорово. — Она подвинулась, нежно покачивая Ксандера. — Спасибо, что пришли.
Исайя помахал им обоим на прощание, а затем последовал за мной за дверь.
Мы были на полпути к лифту, когда я поняла, что у меня нет сумочки. — Черт. Я забыла…
Я повернулась и увидела Дэша, который шел в нашу сторону с моей сумочкой в руке. — Вот.
Он бросил ее мне.
Я поймала ее, едва удержав, чтобы содержимое не пролилось на линолеумный пол.
Этот бросок стал последней каплей.
— Что это, черт возьми, было? — огрызнулся Исайя.
Дэш не ответил. Он зажал челюсть, повернулся и пошел прочь.
— Остановись. — Мой голос разнесся по коридору. Я передала свою сумочку Исайе.
Дэш не остановился.
— Ты хочешь, чтобы это было в коридоре? — Я позвала его за собой. — Или в комнате твоей жены с твоим новорожденным ребенком?
Его шаги замедлились. Он повернулся, расправил плечи, положил руки на бедра. — Что?
— С меня хватит твоего отношения. Хватит. Ты больше не можешь так со мной обращаться. Больше никаких взглядов. Больше никаких огрызаний. Больше не относись ко мне как к второсортному гражданину.
Дэш не ответил. Он только переложил руки, скрестив их на груди.
— Я не просила быть здесь. Я не просила убивать мою мать. Я не просила, чтобы меня похищали. Я не просила, чтобы мой отец умер. Я не просила ничего из этого.
Я сделала шаг вперед, встав во весь рост. Месяцы и месяцы гнева и разочарования выплеснулись на поверхность. Мои руки задрожали, и я сжала их в кулаки,
