Крылья - Элина Градова
Вот, Ксения, это и есть тайна. Я всё сделаю, чтобы наш мальчик был счастлив… за себя… за Светочку… За нас. Когда ему так плохо, нам ещё хуже…
Она меня огорошила, сижу, как прибитая, понимаю, что у Ирины Фёдоровны были все права невзлюбить меня с первого взгляда. Материнским сердцем она, видимо, почувствовала мою предательскую натуру и, как умела, старалась защитить сына. А я наприписывала ей смертных грехов! Чего ей стоила сейчас эта исповедь перед бессовестной стервой, сломавшей жизнь её ребёнку.
— Он знает? — спрашиваю.
— Нет! Маленький был, спрашивал, почему один такой одуванчик в семье. Сказали в прабабку мою, по идее, не наврали, фотки даже есть. Только она там седая, как лунь, старая, а где молодая, фотографий нет. Это в те времена было недоступной редкостью, так что, честно говоря, сама не знаю, какой она была. А всяким любопытным Алексей рты быстро позакрывал.
— Я не скажу, — заверяю, — и я останусь… при любом исходе… Если нужна ему… Если, простит…
— Простит… Любит, значит, простит, — говорит уверенно, потом замолкает на минуту, мнётся, но всё же спрашивает, — а, Вам, Ксения, зачем такие жертвы? Одно дело, если всё обойдётся, я очень надеюсь, что обойдётся… А, если нет? Утки всю жизнь выносить будете? Мыть? Кормить с ложечки? Зачем? — недоумевает.
— Люблю… Тупо, конечно, — надо быть полной дурой дубовой, чтобы это понять, когда всё испорчено! — Но, вот такая я гениальная! — развожу руками. Что есть, то есть.
— Спасибо! — улыбается горько, опускает взгляд на часы, — нам пора. Пойдёмте к Серёже…
Александр
Ксюха меня убила! Вот как так? Я друга, можно сказать, выгнал! Он спасать меня приехал и спас, а я его выгнал! «Уйди с дороги…», — там, в песне совсем по-другому, — напоминает внутренний неудобный критик. Вот он и ушёл! Потому что, друг! А я свадьбу ему сорвал, потому что, скотина!
Катьки дома нет, похоже, к мамаше подалась. Ладно, надо к Артурычу ехать, машину возвращать, да вымолить, какой-нибудь больничный, а то ещё и контракт расторгнут за пьянку и прогулы!..
* * *Док встретил недобро. Оно и немудрено, машину забрал и сам исчез в неизвестном направлении без объяснений!
— Нагулялся, Петровский?
— Прости, Артурыч, — винюсь, — бес попутал…
— Ты хоть в курсе, чего тут у нас твориться? — интересуется. Чую, твориться недоброе.
— Ну, так просвети!
— Про Архангельского, напарника своего, в курсе?
— Конечно в курсе, свадьбы не будет, — тоже мне удивил, — только что с наречённой его бывшей приехали.
— В, больнице он, придурок! Какая свадьба! Хорошо, что жив пока!
— В, какой ещё больнице? Что с ним? — такого поворота не ожидал, — я ничего не знаю, Артурыч!
— А, должен знать! Вы же с ним напарники, в одной связке! Считай, братья! Бросил друга?! Молодец! А должен был спасти в трудную минуту, как у вас всегда это было! Плечо подставить! Сам погибай, а товарища выручай! А ты — сука неблагодарная, пока он там умирал в пещере, с невестой его кувыркался! Молодец! Герой!
— Где он сейчас? Я поеду, Артурыч! Я — скотина! Но, знаешь, ничего у нас с Ксюхой не было! Не думай, док, не я, такой молодец, она сама меня послала, вот так вот!
— В, частной клинике на Озёрной, — снисходит Артурыч, — только не пустят… Там вход по особым пропускам. Мудак ты, Саня, вместо того, чтобы разом всё решить, титьки мял, как девственница, ни туда, ни сюда… И просрал всё: и жену, и ребёнка, и любимую, и друга!
Еду домой, слёзы глаза застят, надо остановиться, а то врежусь нафиг, останавливаюсь, музычку, что ли включить, а то орать навзрыд хочется, включаю, что первое попадается:
…Если радость на всех одна,
На всех, и беда одна…
Море встает за волной волна,
А за спиной спина!
Здесь у самой кромки бортов
Друга прикроет друг.
Друг всегда уступить готов
Место в шлюпке и круг!
Друга не надо просить ни о чем,
С ним не страшна беда…
Друг мой — третье мое плечо
Будет со мной всегда!
Ну а случится, что он влюблен,
А я на его пути,
Уйду с дороги — таков закон:
Третий должен уйти…
Вот она — карма! Прав был Серый, не себя любить не умею, никого! Себя, вообще, ненавижу!..
Ксения
Захожу в палату, ноги подкашиваются. Это скорее, номер люкс в каком-нибудь дорогом отеле, больницей и не пахнет, после небольшого коридорчика попадаю в просторную комнату. Посередине хорошая широкая кровать, примерно такого размера у Сержа дома, я думала специальная ортопедическая. Потом, присмотревшись, понимаю, что оснащена механизмами подъёма и смены положения тела, я таких никогда не видела. На полу толстый бежевый ковёр. Свет приглушённый, в изголовье кровати, что-то, наподобие ночника. Подхожу, ступаю неслышно, боюсь увидеть нечто ужасное…
Ничего такого. Мой эльф спит. Несколько, почти заживших ссадин на лице испугать не могут, между бровей горькая складка. Волосы светлым веером по подушке. Белая пижамная рубашка, дыхание чуть заметное, едва уловимое, ноги заботливо укутаны одеялом, руки по швам…
Касаюсь ладони, она тёплая, живая… Представляю, как эти ладони легко подхватывали в танце, как они всякий раз жадно загребали меня к себе поближе, даже во сне, и начинаю оседать на пол. Накрывает! Не могу сдержать себя и разбудить его боюсь. Реву беззвучно, боясь
