Знаки внимания (СИ) - Шатохина Тамара

— Я могу только догадываться, Катюш, он сказал тогда, что она три года почти не вылезала из больниц, — полушепотом объяснил он мне, с тревогой глядя в сторону комнаты, где спала мама. И добавил задумчиво:

— А я теперь уже и не знаю — кто я? Будущий муж или друг, товарищ и брат?

— Дашь повод — будешь враг, и я ее к себе заберу, — отрезала я, а папа уставился на меня изумленным взглядом.

— Ты только что улыбался этой…, а она откровенно клеилась к тебе, это не ясно? Я бы сама тебя придушила! — шипела я, — а она терпела годами…

— «Секс-услуги не входят в прайс-лист нашей гостиницы. Если вы до сих пор не приняли это, как факт, то считайте, что от этого дома вам отказано», — вспоминал папа, закатив глаза, — да тут страсти кипели.

— Пока ты не поймешь, что все очень и очень серьезно, у вас ничего не получится. Она не из-за Наденьки — она просто не выдержала всего этого, — кивнув на номер австриячек, встала я, чтобы уйти спать.

Папа молчал, пока я шла до своей двери, а потом тихо окликнул меня:

— Кать, денег дашь? Потом, не сейчас. Тут наличку рублями не снимешь, нужно будет перекинуть на Мастер Кард в евро. Я потом скажу, сколько мне нужно будет добавить, а пока найду где занять на пару месяцев.

— Конечно, папа.

Они еще долго сидели там и бубнили… бубнили… А я вспоминала романс — точно нигде не слышала его до этого. Неужели сам… после этой ночи? Вспоминал, сопоставлял, решал, представлял себя без меня где-то там — далеко. Пустыми ночами и серыми днями. Может быть, даже решался на это — из-за моих претензий. Но понял, что не сможет или что я в чем-то права и согласился, и решился — нужно меняться.

Меняться ради меня собрался тот самый мужчина, которого только что жрала глазами проклятая австриячка — обладательница ног от ушей и баскетбольного роста. Тот, что вчера без сил опустился под моей дверью и в отчаянии простонал — Катя… Что выхаживал меня и всегда так осторожно обнимал, будто сам боялся этого… или себя. А в этом романсе попросил меня в свою очередь сделать маленький шажок навстречу. Он и до этого его просил — назвать по имени, только я не поняла. Думала, что речь идет просто…, а он просил так подтвердить шанс…

И что мне теперь делать? Просто подойти и сказать, что я готова дать ему этот шанс? Не вариант… после такого романса — точно не вариант. Но и бежать к нему в кружевном белье я тоже больше не буду. Георгий… сегодня он заслужил, чтобы называть его по имени, мне самой будет приятно это делать. А дальше посмотрим.

Глава 47

Квартира была небольшой — всего две жилые комнаты плюс кухня и санблок, но просторной и светлой. Весь интерьер был выполнен в стиле «лофт», в цветах преобладали краски старой Будвы — красно-коричневый, белый и зеленый. Мне очень понравилось, что квартира продавалась уже обставленная мебелью и со шторами, ковровым покрытием в спальне и полным набором сантехники.

— Маме бегать пока трудно, так что выбор на наш вкус, а она просто одобрит… или нет. У нее совести не хватит не одобрить — нормальная же хата, — переживал папа.

По этой квартире мы как будто сошлись во мнении. Я старательно отсняла ее на видео и нащелкала десятки фото, чтобы показать их потом. Папа договорился с продавцом о возможности немедленного заселения, если будущая хозяйка одобрит покупку. Все, кажется, было хорошо — здесь у нас преобладало единомыслие, но вот по другому вопросу…

Еще по дороге на смотрины он практически приказал мне держать язык за зубами и не дай мне Господи проговориться маме про план «Б».

— Папа, знаешь… — осторожно подбирала я слова, — она же не глупая. Я думаю, что если и не подозревает что-то… такое, то потом просто может надумать, как и я, дойти до этой самой Наденьки, нет? Все равно придется сказать ей, но не сейчас, конечно, а лет…

— А вот это — нет, Катерина! — взвился папа, — ты слова ей не скажешь до самой ее смерти… и после нее тоже — на всякий случай. Лет… сорок помолчи, пожалуйста… пятьдесят. Она втихаря может учудить все, что угодно. Вот просто возьмет и уйдет — и все! Молча! Я ее знаю. Так что — нет. Там вулкан, Катя, там кипит все под этой ее маской тихушницы. Если бы она не держала все в себе, а сказала, наорала, в конце концов, стукнула… А она заперла все в себе и травилась этим! Катя… если по этой твоей версии… Ох, Катюша! Если по твоей версии я так сильно виноват, то ты не переживай. Я теперь человек далеко не публичный, случаи наподобие вчерашнего исключим, но, Катя… Это глупо, пойми — такая ревность без серьезной причины. Я не могу отвечать за чужие взгляды и улыбки, это глупость! Капельку доверия, Катя. Чуть-чуть. Все, ладно… ей всегда нравился мягкий лофт. Поэтому будем смотреть только его.

— Я подарю вам его за ваши же деньги, — сказала я потерянно, обдумывая его слова, — официально и в торжественной обстановке. Но мама должна одобрить — только после этого. Тогда она будет чувствовать хоть какую-то причастность к выбору, все-таки ей тут жить.

— Договорились, — легко согласился папа, — только тогда мне нужна ответная услуга.

— За то, что я дарю вам квартиру? Да ладно! — улыбалась я.

— Именно. В лагере у меня осталось оружие. Так-то ничего особого — рядовой карабин, но и одна вещь, которую я люблю и не хотел бы потерять. Это «женская» двустволка «Беллер Блиц Сталь» двадцать шестого года — курковочка, птичка…

— А почему женская — она легкая? Мягкая отдача?

— Чем ружье легче, тем отдача сильнее. Нет, женская не поэтому. Просто птичка офигенно красивая — приклад фигурный, перегибистый, стройная, легонькая…

— И?

— Сейфы есть в каждом домике — под кроватями в вырубленных в скале нишах намертво закреплены металлические ящики. Но оружие сейчас только в моем домике.

— А зачем другие сейфы, если можно все держать в одном месте?

— Не перебивай, Катя — многие приезжают со своим оружием. Поедете и привезете, а я… я до сентября ехать туда не хочу. Туда и сразу же — обратно, ладно? Одним днем легко управитесь. Туда — Георгий за рулем, обратно — ты. Кодовый несложный, но там нужно применить силу — есть еще рычаг и определенный порядок силовых движений. Поэтому поедешь с ним.

— А если он один и без меня?

— Как хочешь. Просто мне было бы спокойнее — за день управились бы, а так — ему придется ночевать там. Ну, он справится, ничего страшного.

— Ладно. Без проблем. Когда?

— Послезавтра. Сегодня занимаемся квартирой, завтра поедем на катере на остров — в тенек. С пикником… фруктами…

— Хочешь товар — лицом? Ошеломить, чтобы прониклась и не жалела, что приехала?

— Да, Катюша. Что — так понятно и заметно?

— Логично и предсказуемо. Договорились.

Когда мы вернулись домой, в тени маркизы на пустой террасе сидели мама с Георгием и весело над чем-то смеялись. И мы с папой тоже заулыбались. Потом все вместе обсуждали квартиру, смотрели видео и фото…

Папа позвонил владельцам и сообщил, что мы уже сегодня перевезем вещи, пускай занимаются окончательным оформлением документов, а к восьми вечера завезут ключи — мы будем ждать. Мамины вещи не все были разобраны, но папины предстояло собрать и с перерывами на перекус мы провозились с этим почти до вечера. Нас всех закрутила суета переезда.

Георгий отлучился в типографию, вернулся с едой. Мы с ним постоянно переглядывались… и мельком, и зависая на долгие-долгие секунды. Не знаю, что он уловил в моих взглядах, но его… они были очень серьезными, даже если он улыбался — глаза смотрели внимательно и… и еще как-то — я не понимала… Под этими взглядами было неловко и душно, а без них — пусто уже, и я опять поворачивалась, как цветок за солнцем, отслеживая его присутствие. Это было странно и даже противоестественно — такая непонятно откуда взявшаяся потребность и вместе с тем физическая отстраненность — странный коктейль, чудной. Нужно было шагнуть, наконец, и сломать ситуацию. Мое отношение к нему после вчерашнего вечера резко изменилось. Не знаю, что там щелкнуло и переключилось в моей голове, но теперь я пользовалась любой возможностью взглянуть на него, а от совершенно невинных касаний вздрагивала и краснела просто до боли. Наверное, выглядело это немного странно, а еще и очень заметно — для него точно.