Снимай меня полностью - Дарья Владиславовна Сойфер
– Надеюсь, у твоего сына деловая жилка будет развита куда лучше, – бросил Вадик, обиженно вскинув подбородок, и исчез за дверью.
– Клянусь, если бы не мелкий, я бы его… – Рома стиснул зубы.
Юна слушала подобные перепалки раз по пять на дню. Может, человеку со стороны они бы показались непримиримой враждой, но Юна-то понимала: лучше друзей, чем эти двое, еще поискать. Просто мужчины не умеют иначе признаваться друг другу в любви. Если они, конечно, не геи.
Забрав сына у Ромы, она снова предложила малышу грудь, и на сей раз он, почуяв запах молока, жадно открыл рот и присосался с такой силой, что у Юны искры из глаз посыпались.
– Он ест… – выдохнул Рома с восторгом мальчишки, который впервые увидел настоящий самолет. – И что, ты прям чувствуешь, как течет молоко?
– Я чувствую, – прохрипела Юна, – что это не ребенок, а вампир…
– Да ладно, не так уж и больно. Иначе как все остальные кормят?
– Не так уж и больно?! – Юна прищурилась. – А давай в следующий раз приложим его к твоим соскам?
Рома хмыкнул, но на всякий случай отстранился и скрестил руки на груди.
– Ты можешь себе представить: у нас сын, – он склонил голову набок и вздохнул. – Я – папа. С ума сойти.
– Ага.
– Знаешь, я все думал, каково это. А вот сейчас понимаю: быть отцом – это когда ты готов ради кого-то на все. Убить любого, кто посмеет его обидеть. – Рома пододвинул стул и присел напротив. – И вот если так рассуждать, то можно понять, почему твой отец…
Юна резко подняла голову и нахмурилась.
– Не начинай, – с тихой угрозой произнесла она.
– Нет, выслушай. Юн, он любит тебя. По-своему, конечно. Но он пытался тебя защитить, обеспечить. По-своему, конечно, но…
– Ром, он чуть не повесил на тебя кредит стоимостью в целую квартиру! Под четырнадцать процентов! И незаконно! Поверить не могу, что ты за него заступаешься!..
– Не злись, молоко скиснет.
– Оно вскипит сейчас! – процедила Юна.
– Боже, как я люблю, когда ты злишься, – вдруг улыбнулся Рома. – Тебе точно еще два месяца нельзя… Ну, это…
– Три месяца, – ее глаза сузились.
– Понял! – он поднял руки, показывая, что сдается. – Но по поводу Льва Львовича… Ты все-таки должна знать. Пару месяцев назад у него был инфаркт…
– Что?!
– Да, мы не говорили, чтобы тебя не волновать, – Рома вздохнул. – Твоя мама сообщила. Я приезжал к нему в больницу… Короче, он изменился. И постарел. Инфаркт, конечно, не афишировали, да и ничего серьезного, опасность миновала, но он очень жалеет о том, что случилось. Думаю, вам стоит встретиться. К тому же он имеет право увидеть внука.
– Он – жалеет? – удивилась Юна. – Что, прям так и сказал?
– Ну, ходят кое-какие слухи насчет Игоря… Кто-то видел его прошлой весной в Амстердаме в компании одного не самого традиционного диджея…
– Игоря?! – ахнула Юна.
– Ну, ничего конкретного. Может, просто друзья. Но до твоего отца эти слухи дошли, и он отреагировал очень бурно. Переосмыслил многое. И сказал, что надо было прислушаться к твоему мнению. Конец цитаты.
– Н-да… – Юна опустила взгляд на сына. Лысый, голосистый, серьезный… С большим аппетитом… Кажется, он похож вовсе не на академика. – Может, ты и прав… Надо будет встретиться, покажем ему Романыча.
– Правда? – Рома вскочил со стула. – То есть ты не против? Ну… Я это… Может, я позову тогда?
– Позовешь?! В смысле? Он что, в больнице? И ты заранее знал, что я…
– Я только туда-обратно! – бросил Рома и выскользнул из палаты быстрее, чем Юна успела на него накричать.
Платон, насытившись, выпустил грудь, прикрыл глаза, и маленькие губки дрогнули в подобии довольной улыбки. Да, в это мгновение он сильно напомнил Юне ее отца.
Не прошло и пары минут, как дверь палаты снова распахнулась, и на пороге показались родители Юны. Мама ничуть не изменилась за последний месяц, даже чуть помолодела. Видимо, нашла хорошего косметолога. А вот отца Юна узнала с трудом. На густых бровях появилась седина, морщины стали глубже. Походка стала совсем другой. Раньше он чуть ли не ногой открывал двери, теперь же зашел как-то неуверенно, робко, будто спрашивая разрешения. Не вслух, конечно, это было бы чересчур, но Юне хватило и взгляда. Рома прикрыл за родителями дверь и тут же поторопился к Юне, будто страхуя на случай ссоры.
Новоиспеченная мать поднялась с кровати, прижимая сына к себе.
– Привет, пап, – тихо сказала она.
Суровые глаза депутата влажно блеснули, и Лев Львович, нахмурившись, кашлянул.
– Привет, милая. Можно?.. – Он протянул руки, и Юна положила в них сверток с маленьким сытым мужчиной.
– Познакомьтесь. Это Платон Романович, – сказала она.
Лев Львович посмотрел на внука с такой нежностью, что у Юны защемило сердце. Рома тут же обнял ее за плечи, и она прислонилась к его груди, впитывая поддержку и тепло любимого.
– Знаешь, ты… – глухо произнес Лебедев, замялся, снова кашлянул. – Я, наверное, того… Палку мальца перегнул…
– Проехали, пап.
– Юн, просто хочу, чтоб ты знала, – отец поднял на нее серьезный взгляд, и Юна заметила на морщинистой щеке мокрую дорожку. – Я очень тобой горжусь. Вами обоими.
Юна прижалась покрепче к Роме, взяла его за руку и улыбнулась.
– Я тоже.
Друзья! Многие читатели интересовались, что же там будет с Вадиком, неужто этот предприимчивый проныра так и останется без пары? Для тех, кого волнует этот вопрос, я и написала небольшой бонус. Приятного чтения!
С любовью,
Дарья Сойфер
Снимай, Вадик, снимай!
Нога опасно скользнула по выступу на стене, и Вадик, чуть не схватив инфаркт, уцепился за подоконник. Чертовы голуби! И так-то умирать не особо хотелось, а преставиться из-за белесой голубиной кляксы было бы и вовсе досадно.
Отдышавшись, Вадик медленно переставил ногу дальше и, обнимая стену, пролез поближе к окну. Какому-нибудь альпинисту второй этаж показался бы сущим пустяком, кошачьим чихом. Ради высоты в четыре
