Василий Коледин - Благие намеренья (СИ)
Не останавливаясь на достигнутом, я решил поймать немного и мяса. Нескольких небольших лягушек я увидел по берегам ручья в тех местах, где образовывались тихие заводи. Но мои попытки поймать земноводных тварей в тот раз не увенчались успехом. Провозившись с этим занятием с полчаса, я плюнул и решил отложить его на потом, так как заволновался, посмотрев на часы и поняв, что отсутствовал около часа. Катя могла забеспокоиться, у неё могла подняться температура, в конце концов может ей нужно было помочь подняться для справления нужды.
Я собрал свое богатство на огромный лист лопуха и вскарабкался на горку. Катя дремала. Костер затух и даже не дымил. Стены внутри дольмена закоптились и напомнили мне древние стоянки пещерных людей. Возможно, пять тысяч лет назад такие же мужчина и женщина укрывались в этом дольмене от диких зверей или племен. Тихонько положив яства возле входа, я опять уселся на солнышке, оперевшись на теплый камень дольмена. Сказать, что я устал – не сказать ничего. Бессонная ночь и вчерашние приключения вымотали меня, мою нервную систему. Я закрыл глаза и мгновенно уснул. На сей раз мне совершенно ничего не приснилось.
- Милый, ты спишь? – я открыл глаза, оказалось, что несмотря на свою усталость сон у меня был очень чутким. Солнце уже клонилось к закату. Часы подсказали мне, что я спал около двух часов. Катя сидела возле меня, держась обеими руками за рану.
- Да, что-то уснул, прости… тебе что-то нужно?
- Нет, всё в порядке, я справилась сама. Это что за дары леса? – она кивнула головой в сторону лопуха.
- Это наш завтрак. Обед и полдник! На ужин я постараюсь добыть мяса.
- Да мой ты охотник! – улыбнулась Катя. – А что за корешки?
- Это вкуснейший деликатес! Корень лопуха!
- И как его едят? Ты его вымыл хоть?
- Обижаешь! Конечно! Вообще-то его надо отварить, но, увы, у нас нет кастрюли. Поэтому его можно есть в сыром виде.
- А листья? Их тоже нужно есть?
- О, только если очень захочешь! Листья – это тарелки.
- Может тогда давай приступим?
- Конечно!
Катя взяла один корешок и, откусив от него небольшой кусок, стала тщательно жевать.
- А ты знаешь, есть можно…
Я тоже попробовал и остался приятно удивлен вполне приличным вкусом растения, которое с детства считал обычным сорняком. Мы съели всё, что я собрал, даже подсохшие сыроежки и запили водой из бутылки.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил я раненную девушку.
- Сносно…
Я поцеловал Катю в лоб. Температура, конечно, была, но судя по моему богатому опыту около тридцати восьми с небольшим. Но впереди предстояла вторая ночь. А, как известно к ночи температура у больных поднимается. Я помог девушке забраться внутрь нашего убежища, уложил ее поудобнее, а сам занялся сбором очередной партии дров.
Вторая ночь прошла намного спокойнее. Катя не пылала, хотя температура была очень высокой, однако не заоблачной, как в первую ночь. Девушка преимущественно спала, беспокойно, тяжело, но без бреда и риска для жизни.
Перед тем, как стемнело я разжег костер на том же месте, предварительно выкинув остатки прежнего костра. Пламя будто вспомнило, как ему было хорошо вчера, разгорелось быстро, почти не дымя. Периодически я подбрасывал пару толстых веток в пылающий цветок, и их хватало на некоторое время. Боясь заснуть и упустить момент, когда огонь может потухнуть, я сидел с широко раскрытыми глазами и время от времени вылезал наружу, вдохнуть холодного горного воздуха и таким образом прогнать ненавистный сон.
Где-то после двенадцати я разрешил себе выкурить еще одну сигарету, оставив на следующий день последнюю. Я не скажу, что это самое лучшее занятие, но оно точно не из худших. Приятно было сидеть в маленьком уютном каменном шалаше, смотреть на яркие языки пламени, затягиваясь крепким дымом сигареты. Её дым смешивался с дымом костра, и я его практически не ощущал, но видел и чувствовал горлом. Я согласен с тем, что основным удовольствием в курении является визуализация этого процесса. Где-то, в какой-то книжке я вычитал, что слепые люди не курят. И это так. Желая проверить факт я еще в молодости попробовал курить в совершенно темном помещении, где отсутствовали какие-либо малейшие источники света. А что б не видеть даже огонька самой сигареты, я одел темные очки и даже закрыл глаза. Опыт подтвердил тезис. Я не получил ни малейшего удовлетворения.
Сидеть же возле языков пламени небольшого костерка, ночью в горах доставляло мне огромное удовольствие и даже прогоняло сон. Рядом лежала моя любимая женщина, пусть раненная и спящая, но одно ее присутствие рядом физически будило во мне непрерывное чувство любви и какой-то родительской заботы о больном родном существе.
То ли ненасытный сон, то ли усталость, то ли дым сигареты и костра, то ли сам дольмен, с его мифами и загадками рождал в моем мозгу странные образы прошлого и будущего. Мне стали мерещиться сначала дикие неандертальцы, в меховых шкурах с грубыми палками и каменными топорами, безсловесные и страшноватые, потом их сменили кроманьонцы, уже не такие свирепые и почти современные, их язык я не понимал, но почувствовал, что он вполне членоразделен и осмыслен. Они заглядывали к нам в дольмен и о чем-то шептались между собой. Кивая на спящую Катю, они сочувствующе качали головами. Кроманьонцев сменили другие люди. Я не знал. Кто они, к какому племени и роду принадлежали. От современных людей их отличала только одежда, она была обтягивающей и без каких-либо украшений. Их лица не выражали никаких эмоций. Посмотрели и исчезли. Вскоре к нам заглянули римляне или греки, я различил на их головах характерные шлемы с перьями. Предводитель легиона уступил место жрецу и тот стал что-то манипулировать с внутренностями барана, бросать их на костер, а тот в свою очередь шипеть и искриться. Заглянули к нам и скифы, и боспорцы. Последнее, что я услышал была немецкая речь. Молодой унтер сказал: «…wird in diesem Jahrhundert zu leben, aber nicht…» Что означали его слова я не понял, так как никогда не учил немецкий язык. Но по тону, которым они были произнесены я понял, что ничего хорошего они не значили.
ГЛАВА 18.
- Вам нужно ехать в районный центр! У нас в станице нет врача, - старик сочувственно покачал головой и вставил обратно в беззубую пасть пошамканную папиросу.
- Отец, но как же вы сами то лечитесь? А если не дай бог что? Кто оказывает медпомощь? – удивился я.
- Да кто, вот Степаныч бывший фельдшер помогает. Его отправили на пенсию в связи с этой…, как её… оптимизацией, будь она не ладна! Но мы ж здеся все друг друга знаем… Вот если чё он и выручает…
