Кэтрин Стоун - Блеск жемчуга
- Если хотите, я останусь с вами, - неожиданно предложила Мейлин. - Я могу приготовить чай.
Дрожащие губы Алисон сложились в жалкое подобие улыбки:
- Спасибо, Мейлин, это было бы очень мило с вашей стороны.
Когда Мейлин вернулась в гостиную со свежеприготовленным чаем, в ней было тихо, темно и пусто - все ушли. Из за надвинувшихся туч рано стемнело, и комната утонула в тени. Однако на полу были заметны остатки созданных сестрой шедевров, и у Мейлин защемило сердце от этого зрелища. Кто же мог решиться на такое, кто мог так хладнокровно и жестоко уничтожить работы Алисон?
И тут Мейлин поняла, что она в комнате не одна: в тени у окна стоял Джеймс. Он глядел на город за окном. Джеймс был абсолютно неподвижен и сам напоминал тень, - такой же длинный, черный, холодный. Его выдавали только волосы, отблескивавшие в городских огнях. Мейлин не видела его лица, но сама его поза говорила о том, что он находится в крайней степени бешенства - даже в неподвижности чувствовалась бушевавшая в нем ярость. Пантера была готова к прыжку.
- Я думала, вы уже ушли, - тихо, чтобы не испугать его своим неожиданным появлением, сказала Мейлин.
Однако Джеймса Дрейка не так то просто было испугать. Прошло несколько секунд, прежде чем он повернулся к ней, и когда он повернулся, на его лице было написано только радушие. Но огоньки ярости ярко горели в его глазах.
- Мне нужно было кое что обсудить с Алисон, - объяснил он.
Мейлин понимала причины его ярости, она сама была взбешена, но о чем мог он говорить с Алисон наедине? Почему он прогонял ее?
«Почему что он считает тебя причастной к этому». Это был голос голодного духа; демоны дразнили ее весь день, смеялись над глупостью, которую она совершила вчерашним вечером, поверив, что может подружиться с Алисон. «Но мы можем сделать это, - с вызовом ответила она демонам. - Мы обе этого хотим».
Весь день Мейлин сражалась с собой. Ее старые раны, ее уверенность в собственной никчемности пытались противостоять шепотку надежды. И казалось, что этот шепоток сумел одолеть противника; только казалось, вплоть до этой минуты.
Теперь, когда демоны вкусили наконец ее крови и страха, они не отпустят свою добычу, пока не превратятся в прах все ее глупые мечты. «Нет никакого сомнения, - упрекали ее они, - что Джеймс отлично помнит, как ты возражала против того, чтобы Алисон стала фотографом «Нефритового дворца». Как он может забыть об этом? И разве от его всевидящих глаз могло укрыться, как тщательно, практически безупречно - именно так, какова ты в жизни, - уничтожены снимки? Словно их резали любимым ножом всех архитекторов - X Acto? К тому же ему наверняка известно, что был почти полдень, когда ты появилась в башне, потому что в девять утра он оставил для тебя записку, приглашая зайти к нему, как только ты появишься. И самое важное: этот мужчина понял, что ты скрываешь в себе ярость и жестокость.
Джеймс подозревает тебя в этом преступлении, и тебе, недостойная и глупая Дочь Номер Один, будет очень трудно доказать обратное».
Всегда утонченная и изысканная, Мейлин Гуань все утро гуляла под дождем в поисках утраченной иллюзии любви. Да, консьерж видел, как она вернулась, но это ничего не доказывает. Нужно всего несколько минут под сегодняшним ливнем - как раз столько, сколько нужно, чтобы избавиться от ножа и перчаток, - чтобы она полностью вымокла, словно гуляла под дождем часами. «А если бы и нашелся кто то, случайно видевший тебя в это утро, то он обязательно подтвердит, что ты была явно не в себе, то есть могла совершить это чудовищное преступление».
Мейлин забил озноб, на этот раз от страха. Но ведь она может и ошибаться. Пожалуйста, пусть будет так, пусть она ошибается! В тот июньский вечер Джеймс поверил, что не может победить своих демонов. Неужели его вера в нее рухнула?
Мейлин видела в серых глазах только ярость. Но на кого она направлена - на нее или на безымянного вандала? Трудно сказать. Хорошо бы увидеть его лицо целиком. Ее дрожащие пальцы потянулись к выключателю ближайшей лампы.
Внезапная вспышка света оказалась слишком яркой: лампа оказалась направленной на нее, словно здесь шел допрос, и она была главным подозреваемым.
- Джеймс, я не делала этого, - взмолилась она, слепо глядя в темноту. - Да, раньше я была против того, чтобы Алисон работала в команде, но это было до того, как мы познакомились. Я считала, что фотограф должен быть англичанином или гонконгцем, вот и все. Тут не было ничего личного, вы должны мне поверить… - Мейлин резко оборвала свой монолог, почувствовав, что в комнате появился кто то еще. Она отвернулась от Джеймса. - Алисон!
Просторный халат был тесно перехвачен у талии, золотисто рыжие волосы еще влажны от душа, лицо сияло чистотой. Она выглядела очень юной, нежной, словно девочка, ожидающая вечерней сказки. Если бы не глаза - в их волшебной зелени застыла боль от увиденного несколько минут назад.
- Мейлин не уничтожала мои фотографии, Джеймс. Может быть, она была против меня как фотографа Дворца, но… - Алисон запнулась, до нее наконец дошел смысл того, что она сейчас услышала. Она была права! Она правильно прочитала в нефритовых глазах личную неприязнь, и теперь она получила доказательства. Но ведь вчера у них начали устанавливаться другие отношения? Да, именно поэтому Мейлин смотрела на нее с такой надеждой и благодарностью и поэтому так быстро пришла к ней на помощь. Когда Алисон заговорила снова, тон ее голоса уже был уверенным. - Мейлин не виновата в этом.
- Я это знаю, - быстро ответил Джеймс, выступая из тени в свет лампы.
В его глазах уже не было ярости - только нежность к обеим стоящим перед ним женщинам. Джеймс, конечно, учитывал такую возможность, что Мейлин могла уничтожить фотографии Алисон, поскольку в принципе она способна на это. Но он отверг это предположение, отверг усилием сердца, ради Мейлин. Но теперь он понял, что это было важно и для Алисон.
И обращаясь к ней, Джеймс сказал:
- Я вовсе не считал ее виновной. - И, повернувшись к Мейлин, добавил: - И никогда не буду подозревать.
- Спасибо, - ответила она. В ее шепоте слышалось облегчение и благодарность к Джеймсу и Алисон. Джеймс улыбнулся в ответ, Алисон тоже, как бы ободряя ее: «Не глупи!»
Потом Алисон очень серьезно, словно желая навсегда отсечь подозрение в отношение Мейлин, сказала:
- Пока я была в душе, я подумала о том, кто мог бы это сделать.
- И? - спросил Джеймс. - Вы подозреваете кого то?
- Не совсем конкретно. Но я думаю, что я сняла что то запретное; может быть, там оказалась какая то парочка или укрывающийся от правосудия преступник.
- Но вы говорили, что всегда спрашивали разрешение, прежде чем фотографировать.
