Наталия Рощина - Линия судьбы
Она долго сидела у коричневого холмика, выросшего на самом дальнем краю городского кладбища, и плакала. Кладбищенские работники давно ушли, а Ксения никак не могла отойти от могилы Риты. Она закрывала глаза и видела пожелтевшее, одутловатое лицо подруги, ее волосы, потерявшие блеск, тонкую полоску когда-то алых и красивых, а теперь отвратительно синих губ. Ксения стояла в одиночестве, вспоминая, как два дюжих мужика с испитыми небритыми лицами бросали в яму землю, уже успевшую оттаять с приходом весны. И как же тяжело было у Ксении на сердце. Каждый глухой звук падения комьев земли отдавался болезненным эхом в ее голове. Она никогда не забудет этого, не сможет. Время оживления природы совпало с похоронами Риты, и это останется в памяти навсегда. Лето унесло отца, лишило разума мать, осень отобрала жизнь у Гошки, и весна теперь потеряла всю свою романтичность, забрав Риту. Хотя умерла она в последние зимние дни, уход Марго Ксения связывала именно с приходом весны. Прижав ладонь к холодному бугорку, Ксения прошептала:
— Нет тебя, нет больше твоей мечты. И мы в числе побежденных. Мы не выстояли, а значит, можно опустить руки и ждать, пока течение или выбросит тебя на берег, или увлечет на дно, — Ксения достала сигарету, прикурила и добавила: — Хотя мы и так давно по нему ходим. Чем дышали только?
Она выкурила еще не одну сигарету, прежде чем повернулась и пошла прочь с кладбища. Оно наводило на нее ужас. Ксении был настолько невыносим вид огромного числа могил, памятников, что она едва сдерживалась, чтобы не побежать. Она вдруг подумала, что где-то здесь похоронен и Гошка, но искать его могилу не стала. Ксении казалось, что сейчас ее состояние слишком близко к тому, чтобы навсегда перестать что-либо соображать. Созерцание Гошкиной фотографии на могильном кресте могло поспособствовать этому как нельзя лучше.
— Все-таки умирать и сходить с ума ты не хочешь! — обращаясь к самой себе, зло пробормотала Ксения. Могилы, металлические изгороди мелькали по сторонам, образуя замкнутое пространство. И только узенькая дорожка вела туда, где была жизнь, где суетились в своих нескончаемых заботах люди. Дети, внуки, родители тех, чьим последним пристанищем стало это отдаленное кладбище, маленький клочок земли, отделенный от всего мира витыми, заржавевшими или ухоженными решетками.
Миновав кладбище, Ксения вышла к обочине загородной трассы и подняла руку. Водитель маршрутного автобуса не остановился. Медленно двигаясь в сторону города, Ксения шла, автоматически переставляя ноги. Она тупо смотрела на серую дорогу, не пытаясь поймать хоть какую-то мысль. Выставленная рука просила о помощи, но машины то и дело со свистом проносились мимо. Наконец один из проезжавших водителей согласился за определенную плату довезти Ксению до города. Он пытался вести с ней ни к чему не обязывающий разговор, но она сначала отвечала невпопад, а потом и вовсе перестала обращать на него внимание. Голова была непривычно пуста, тело — без желаний. Казалось, что все ее естество перестало реально существовать. Осталась только привычная оболочка, которой предстоит снова наполняться, пытаться жить, обрастая новыми проблемами, горестями и радостями. Последние сейчас выглядели, как недосягаемая мечта. Вообще мечта перестала ассоциироваться у Ксении с чем-то конкретным. Никаких желаний, планов, физическое существование на уровне инстинктов, физиологических потребностей…
В таком состоянии Ксения провела больше недели. Она почти не вставала с постели, курила, иногда пила крепкий кофе без сахара, сутками слушая негромкую музыку. Пульт дистанционного управления позволял ей переключать компакт-диски и радиостанции, едва приподнимаясь на локте. Потом она тяжело опускалась на подушку и снова вслушивалась в звучащую мелодию. Ее все время интересовал вопрос, понравилась бы эта мелодия Рите или нет? Ксения сама спрашивала и сама отвечала. Со стороны создавалось впечатление, что рядом на диване лежит невидимый собеседник, кто-то, кому она пытается объяснить, что за музыка звучит и насколько она соответствует ее настроению.
— Это полное дерьмо, — недовольно поморщилась Ксения, услышав хриплые голоса какой-то группы. — Не знаю, кто это, но даже не хочу тратить на это время.
Нажав другую кнопку, Ксения довольно причмокнула:
— Вот то, что нам с Ритой нравится. Стинг — это мелодии души. Жалит прямо в сердце…
Потеряв счет времени, она наконец включила телевизор и попала на программу новостей, ни одна из которых, не показалась ей достойной внимания. Узнав день недели, число в зачем-то прослушанном прогнозе погоды, Ксения нехотя поднялась с дивана, побрела в ванную и, увидев свое отражение в зеркале, удивленно подняла брови.
— Ничего себе, красавица, — Ксения провела кончиком указательного пальца по сухим, бескровным губам, прижала ладони к щекам, растягивая складки у рта, разглаживая морщинки, залегшие в уголках глаз. Отросшие корни волос неприятно чернели, придавая давно нечесаным волосам неопрятный вид. Первым делом Ксения взялась за расческу, но через минуту опустила руки, продолжая разглядывать свое отражение. В какой-то момент внутри поднялась отчаянная буря протеста — Ксения схватила баллончик с пенкой для укладки волос и принялась выводить на поверхности зеркала беспорядочные узоры. Вскоре вся его поверхность была похожа на толстый слой взбитых белков. Закусив нижнюю губу, Ксения напряженно смотрела на результат своей выходки. Теперь на нее не смотрело чужое, постаревшее лицо с потухшими глазами. Успокоившись, Ксения набрала ванну и вскоре блаженно лежала в горячей воде, играя с воздушной пеной. Свет яркой лампочки причудливо отражался в бессчетных пузырьках, окрашивал их во все цвета радуги. Ксения смотрела, как они вырастают под сильной струей воды, а потом лопаются у бортика ванны. Она бездумно разглядывала кафель, будто видела его впервые, брала пену на кончики пальцев и размазывала ее по холодным стенам.
От многодневной голодовки у Ксении немного кружилась голова, но приятные ощущения от воды побеждали, и так не хотелось выходить из ванны. Закрутив кран, она блаженно закрыла глаза, постаралась полностью расслабиться. За много дней, проведенных в одиночестве, Ксении так и не удалось избавиться от напряженности и внутренней дрожи. Ей казалось, что она продолжает балансировать на раскачивающемся канате, увеличивалось расстояние до земли и амплитуда колебания, а ее силы таяли, таяли. Нужно было возвращаться к жизни. Ксения вдруг подумала, что сегодня четверг, а значит, она снова не была у матери. Воспоминания о ней болью отозвались в сердце: «В чем она-то виновата? Господи, кому она будет нужна, если я…» Ксения снова открыла кран с горячей водой, подставила под струю ладони, умылась раз, другой, третий. Она фыркала, как ребенок, стараясь привести себя в нормальное состояние. Ксения понимала, что нужно снова возвращаться к своим проблемам и выполнять то, что, кроме нее, никто не сделает. Мама — главная забота. Нельзя допустить, чтобы внимание к ней стало мизерным, как к большинству в отделении. Ксения тешила себя иллюзией, что ее подарки, бесконечные просьбы медперсонала, которые она спешила выполнять, способствуют нормальному отношению к Вере Васильевне.
