На грани фола (СИ) - Настя Орлова
— В дверь звонят, — бормочет между поцелуями Огнева, а отлепиться от нее не дает. Я и не слышал — пульс в уши бьет с такой силой, что я не слышу ничего.
— По хуй, — снова нападая на Вику, подминая ее под себя, вдавливаясь членом между ее разведенных ног, рычу я, а она выгибается, хнычет, царапает мои плечи в хлам и запрокидывает голову. — Это, наверное, курьер, Сень.
— Бляяя, — торможу едва ли не с пробуксовкой. Утыкаюсь носом в ее шею и прикусываю нежную кожу, под которой пульсирует тонкая жилка. — Ладно, — я отталкиваюсь от матраса, в один прыжок приземляюсь на пол, иначе не оторвусь от Огневой, и поправляю стояк в штанах. — Нам надо пожрать.
Я иду забрать доставку, а сам улыбаюсь, как дебил. Сутки с Булочкой из постели не вылезали. Член, кажется, стер в хлам, но желание трахаться этот факт не отбил. Так бы и сожрал Вику целиком, она бомбическая у меня. Не раздумывая, потратил выходные на дорогу, лишь бы увидеть ее. Не было нормальных рейсов, пришлось с четырехчасовой стыковкой лететь. Я и обратно завтра вечером через жопу полечу, всю ночь придется не спать, но мне по фигу. Моя Булочка этого стоит.
Я падаю на кровать с разбегу и открываю коробку с пиццей.
— Я распухну, если мы будем питаться только этим, — смеется Огнева, ловя языком тянущийся от ее куска расплавленный сыр. Это чертовски сексуально. Пицца и Булочка — это любовь.
Пальцы нервно дергаются от мысли, которая перманентно бродит в мозгах уже какое-то время. Скоро эта каша в голове забродит и превратится в вино — я как пьяный постоянно. Сжимаю зубы сильнее, оставляю нетронутый кусок пиццы в покое и серьезно смотрю на Огневу, которая сидит сочной задницей прямо на моих подушках, скрестив ноги под собой.
— Поедешь со мной?
— Ты все-таки решил выйти из дома? Я тебе говорила, что не буду заниматься сексом в машине! — она хохочет, зараза такая, аж заливается. — Ты меня не уломаешь!
— Я не об этом.
Вика еще смеется некоторое время, пока не ловит мой взгляд. Я предельно серьезен. Я хочу ее всю. Постоянно. Не хочу без нее даже дышать. Мне пиздец, я и не пытаюсь отрицать.
— Ты… — она внезапно хмурится, дожевывает сыр, облизывает пальцы и дует губы. — Что ты имеешь в виду?
— Ты же не глупая.
— Сейчас я чувствую себя полной дурой, — как-то расстроенно говорит Булочка, отчего хочется сразу придушить ее в объятиях. — Не понимаю.
— А что тут не понимать? Поехали со мной — мне еще две недели отпахать надо. От универа мама отмажет. В Подгорице красиво, есть где погулять. Когда я занят буду, сможешь учиться, к сессии готовиться. Ксавьер, француз один есть в команде, так он с девушкой живет. Хорошая вроде, одна не останешься. На выходные в Будву на море сгоняем. К Новому году вернемся, сдашь экзамены, и решим уже, как дальше быть. Обратно ждут к десятому января.
Я все выдаю как на духу. И произнести это оказывается легче, чем я думал.
— Вау, — у Булочки глаза огромные, удивленные. Смотрит на меня в ужасе. Рот приоткрыт, и будто не дышит. — Звучит, как план.
Огнева кусает губы, а у меня на хер сердце не бьется, пока жду, что она скажет.
— Арсений, это очень серьезный шаг, а я…
— Я серьезен.
— Я честно не знаю…
— А че тут думать, если ты любишь меня?
— Люблю?
— Еще скажи, что нет, — я шучу, но сам весь на взводе. Я был уверен в чувствах Огневой ровно до этого момента. Теперь сомневаюсь. Во всем. Сука, даже в том, что Земля круглая.
— Люблю, — наконец говорит Вика, и у меня груз пятитонный с души падает. Хочется гребаную радугу оседлать и на ней в космос умчать. Это ведь круче трехочкового в финале чемпионата. Пять дурацкий букв круче трех оргазмов подряд, которые она мне подарила часом назад. Круче нирваны от косяка. Круче чем… — А ты… ты тоже, получается, любишь меня?
— Ну, видимо, да, если мне после секса с тобой хочется не сигарету выкурить, а обниматься, как девственнику, блять.
— Ты меня любишь, — она повторяет это дрожащими губами, будто собирается разреветься снова, а у меня срывает крышу, я тянусь к ней, сминаю, укладываю на лопатки, врываюсь языком в ее сладкий рот и балдею.
— Люблю, — кусаю ее подбородок, обсасываю губы, целую. — Охуеть как люблю.
— Сеня… Сень… — она такая податливая, такая мягкая, любимая. Моя. Рукой ныряю под майку, которую ей одолжил — смесь моего Dior Homme и ее природного запаха кружит голову. Огнева — это ходячий феромон. У меня на нее не просто стоит, у меня на нее сердце бьется в два раза быстрее.
— Люблю тебя, — я подкрепляю слова самым верным способом. На этом языке я умею говорить лучше всего, поэтому ввожу в нее два пальца, а Огнева внезапно дергается, отталкивает меня и переворачивается, оседлав. — Хочешь так? Я не против. Жги, Булочка.
Огнева прижимается ко мне так, что клетками проникает в меня. Я, блять, не вру. Сжимаю в ладонях ее огненную задницу и толкаю на твердый член. Мы одновременно стонем. Одновременно с вызовом на телефоне.
— Арсений, звонят.
— А то я не вижу, бля.
Тянусь рукой к тумбочке, не разрешая Булочке останавливаться. Она вроде как стесняется, жмется, ложится на меня, целует шею и кусает за сосок, сучка!
— Ау! Алло, — отвечаю Русу, который обламывает весь кайф.
— Громов, ну ты и мудила!
— Че опять не так? — хохочу, толкаясь в Огневу. Между нами только слой хлопковой ткани моих штанов. И это ощущается так остро, что я готов рычать в голос.
— Почему я от твоей мамы узнаю, что ты в городе?
— Звучишь, как ревнивая телка.
Руслан ржет в динамик и не отрицает. Он к Булочке настороженно относится, но знает, что рот в ее сторону открывать физически опасно. Я тоже не лезу в его семейные разборки.
— В общем, бери свою Дульсинею и мчи к нам. Иначе мы всем кагалом
