Беззвучная нота (ЛП) - Аларкон Нелия
Я жду, что она поспешит уйти, как всегда, но Грейс медленно идет назад, держа меня под прицелом.
— Что-то на моем лице?
Я вскидываю бровь.
Улыбка мелькает на ее красивых коричневых губах.
— Ты просто…очень красивый.
Мое сердце замирает, а жар долетает до ушей.
Грейс смеется.
— Зейн, ты покраснел?
Черт возьми.
— Я не краснею.
— Но твое лицо покраснело.
— Просто здесь жарко.
— Окно открыто.
— Правда?
— Не могу поверить, что я заставила краснеть великого Зейна Кросса, — поддразнивает Грейс.
— Я не краснею, — настаиваю я, направляясь к окну.
Грейс возвращается в ванную, и я все еще слышу ее смех, пока работает душ.
У окна меня встречает прохладный воздух, который помогает успокоить мой учащенный пульс. На мгновение я любуюсь видом.
Уже далеко за полночь, но город жив и шумит. На улице внизу сигналят машины, их фары отражаются в свете красных звезд. Вокруг нас — плоские крыши и еще более высокие небоскребы. Коммерческие здания упираются в бархатное черное небо.
Я глубоко вдыхаю, позволяя ночным откровениям вернуться в мое сознание.
Что-то не так. Грейс знает о связи якудзы с Redwood Prep. А ранее Каденс вышла из этой комнаты в слезах, так что о чем бы они ни говорили, это не должно было привести Грейс в столь игривое настроение.
Мои подозрения усиливаются.
Грейс никогда не была так откровенна со мной, за исключением того случая в машине. Как бы сильно она ни хотела меня, тонкая ниточка морали, которая твердит ей, что быть со мной неправильно, все еще держит ее в удушающем захвате.
Так что же происходит?
Я снова смотрю на блокнот. Или, по крайней мере, на то место, где должен быть блокнот.
Он исчез.
Так вот почему она меня поцеловала? Это было сделано, чтобы скрыть результаты ее расследования? Что за планы, о которых она не хочет, чтобы я узнал?
Ветер ледяной. Я захлопываю окно. Оно слишком бессистемно распахивается. В замешательстве наклоняюсь, чтобы проверить, и замечаю, что в прутья решетки вбит гвоздь.
Какого черта? Что это за халтурная работа? Если бы Грейс прислонилась к раздвижной двери, все бы рухнуло.
Я кручусь на месте, ярость захлестывает меня, но прежде чем я успеваю позвонить на ресепшн, замечаю, что в углу дивана что-то зажато.
Похоже на длинную палку, но она с необычным напряжением торчит прямо из подушек. Подойдя поближе, замечаю изысканную железную конструкцию с резьбой в виде цветущей сакуры. Это определенно не было сделано в отеле. Судя по тому, как глубоко она вбита, тот, кто послал эту стрелу в полет, сделал это с большой силой.
Мой взгляд мечется туда-сюда между окном и диваном.
Медленно, неуклонно приходит осознание.
— Нет, — шепчу я, кровь оттекает от головы к пальцам ног. — Нет, нет, нет.
ГЛАВА 49
Зейн
Я вытаскиваю стрелу из дивана, и с острия трепещет бумажка. В послании всего четыре слова.
Уничтожь это или умри.
Ужас пронзает меня насквозь.
Всю мою чертову грудь словно распирает. Я смотрю на окно, пока мой разум наводит резкость.
И вдруг все становится ясно.
Охранник, стоявший снаружи, ничего не значил. Ни одно из предупреждений о безопасности, которые я установил. Смерть практически дышала в затылок Грейс, и я не смог бы ее остановить. Чтобы спасти ее. Чтобы быть там.
Это предупреждение — любезность для Финна. Нашей семье.
Ничего больше. И ничего меньше.
Грейс могла умереть.
Правда об этом отдается в моей голове, отчаянно стуча кулаками по черепу, ужасающим эхом пронзая мою душу.
Весь мой мир был так близок к концу.
Мои ноги двигаются, и я одним плавным движением выхватываю флешку из ноутбука. Ноутбук издает предупреждающий сигнал об ошибке.
— Зейн.
Я кладу флешку в ладонь и поворачиваюсь к ней лицом.
Волосы Грейс мокрые и вода стекает по полотенцу. Локоны упругие, блестящие и красивые, они обрамляют ее лицо. Большие карие глаза смотрят на меня, а затем проводят косую линию от ноутбука к задней части диска в моей руке.
— Зачем тебе это?
Ее голос дрожит.
При этом звуке мои ребра смыкаются, каждое встает на свое место, как в игре «Тетрис», не оставляя места ни для сердца, ни для дыхания легких.
Давным-давно, еще до того, как я научился пить, папины приятели сводили меня в стриптиз-клуб. Мне тогда было лет двенадцать-тринадцать. Ослепленный огнями, женщинами и танцами на коленях, я почувствовал себя мужчиной. Королем.
Поэтому, когда члены группы попытались запретить мне пить, я настоял на том, чтобы купить все. Я не сразу пожалел об этом выборе.
Я не знаю, был ли я навеселе или это просто влияние алкоголя на организм подростка, но я помню, что мир стал казаться мне странным. Все двигалось медленно. Свет превратился в сгустки цветов и текстур. Обнаженные женщины выглядели как манекены.
Я двигался. Или, может быть, я не двигался, но мир вокруг меня менялся таким ужасающим образом, что у меня закружилась голова.
Я и сейчас так себя чувствую.
Как будто мое тело рассекает воздух и пространство, но ноги упираются в землю.
— Отдай мне ее, — говорит Грейс, осторожно приближаясь ко мне. — Дай мне флешку, Зейн.
— Я собирался переждать дождь, — честно говорю я ей. Был ли я когда-нибудь так честен с женщиной, как с Грейс?
Нет, никогда.
— Зейн…что ты делаешь? Положи флешку на место.
— Я хотел, чтобы ты положила голову мне на колени, пока читаешь. Я хотел научиться делать тебе прически.
— Зейн.
Она делает шаг вперед.
Я поднимаю флешку, и она замирает, ее глаза фиксируются на моей руке.
— Я хотел посмотреть, как ты засыпаешь ночью.
— Мы все еще можем это сделать. — Ее глаза наполняются слезами. — Если ты дашь мне эту флешку, мы все еще сможем это сделать.
— Ты изменилась, Грейс. — Мои глаза встречаются с ее глазами с отчаянием. — Ты для меня все.
По ее щеке течет слеза.
— Зейн, пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста.
Я напрягаюсь против ее мольбы и бросаю флешку на пол.
Она делает огромный шаг вперед, но останавливается, когда я поднимаю ботинок.
— Если ты это сделаешь, — она раздувает ноздри, а ее лицо искажается от гнева, — для нас все кончено. Я никогда не прощу тебя. Я буду ненавидеть тебя до конца своих дней.
Надеюсь, так и будет. Надеюсь, ее волосы поседели, зубы выпали, и она сидит на кресле-качалке и желает моей смерти. Надеюсь, она смотрит, как ее правнуки играют у ее ног, слушает смех своих детей и ненавидит меня. Ведь это значит, что она живет. Это значит, что она выживет.
Я опускаю ногу вниз, как гильотиной, нанося удары, как на барабанах во время концерта. Сила значительная. Я играю на барабанах с тех пор, как научился правильно ходить.
Флешка разрывается на две части.
— Нет!
Грейс ныряет за ней.
Я отталкиваю ее и продолжаю топать, крушить, уничтожать все, что она построила под моими ногами. Я топчу ее и не оставляю ничего, кроме разбитых микросхем и осколков платы памяти.
Все пропало.
Улики уже не вернуть.
Грейс стоит на коленях, вытянув руки к флешке. Ее душераздирающие рыдания пронзают меня до костей.
Боль поглощает меня, и я сжимаю пальцы в кулаки.
Ее крики — как ножи в моих ушах.
Я больше не могу этого выносить.
Опустившись перед ней на колени, прижимаюсь к ее лицу.
— Я должен был. Я должен был, иначе ты умрешь.
Она взволнованно вздыхает.
— Я не жду, что ты поймешь или простишь меня. Я просто…
— Убирайся.
Слова рвутся из глубины ее души, из темноты. Словно имп, выползающий из ила.
Густая, склизкая паника вдавливается мне в кожу.
Нет, не уходи. Уйдя, ты больше никогда не сможешь ее увидеть.
— Вон! — Грейс вскакивает на ноги и рывком поднимает меня на ноги. С удивительной силой толкает в дверь. — Убирайся!
Я оборачиваюсь, чтобы в последний раз взглянуть на нее. Ее грудь вздымается так, будто она пробежала пять лестничных пролетов. В ее глазах дикая боль и ярость.
