The Мечты. Минор для мажора - Марина Светлая
Там же на подоконнике обнаружились и спички – вполне сухие, не отсыревшие. И через минуту в доме стало еще немного светлее. Юлька смахнула пыль со скамьи и тяжело на нее опустилась. Покрутила головой и снова вернулась взглядом к Богдану.
- Огонь добыл. Дальше что?
- Да много чего, - проговорил Моджеевский. Он медленно шел по периметру помещения, осматривая стены и несколько полок. – Еды бы не мешало. Печку затопить, правда, я никогда этого не делал. Осмотреть твое колено.
Его фонарик выхватил небольшой навесной шкаф, и Богдан распахнул одну створку. Та радостно скрипнула в ответ.
- Ты серьезно никогда печку не топил? – не менее радостно и примерно в тех же скрипящих интонациях спросила Юлька.
- Я же мажор, забыла, что ли? – хохотнул он в ответ и присвистнул. – О! Галеты есть. Будешь?
- Буду, - улыбнулась она, а потом тоже рассмеялась: - Наверное, ты единственный на свете человек, которому идет быть мажором.
Он протянул ей пачку с печеньем и осмотрел печку.
- Где-то, наверное, должны дрова быть, - задумчиво проговорил Богдан. – Пойду посмотрю.
- Дрова не помешают. И еще неплохо бы мелкий сушняк. И бумагу, чтобы распалить, - распорядилась Юлька, ковыряясь в пачке, а потом посмотрела на эту самую пачку, и задумчиво добавила: - А вот и бумага...
Он кивнул и направился к выходу, совершенно не представляя, где ему искать дрова, и раздумывая над тем, что более правильным будет позвонить Савелию, чтобы тот забирал их отсюда как можно скорее. У самого выхода он заметил топор, прислоненный к стене. Прихватив инструмент, Моджеевский толкнул дверь.
- Бодь! – позвала его Юлька.
Он обернулся, глянув на нее. В неярком свете лампы на ее лице лежали глубокие тени, отчего оно казалось нереальным.
- Я скучала по тому, как мы разговаривали раньше. Правда.
Сказанное было слишком неожиданным и взорвалось в голове Богдана не сразу, а когда он уже вышел из дома и осматривал небольшую веранду, где действительно обнаружились короткие чураки. Не веря себе и всерьез допуская, что ему лишь почудилось, Моджеевский решил занять себя полезным делом и принялся колоть дрова, тогда как мысли в его голове отскакивали одна от другой так же, как и поленья, и морозный воздух ничуть их не остужал.
Как было остыть, когда на несколько километров в округе есть лишь одинокий дом, в котором они только вдвоем? Словно на этом краю их общего мира больше и нет ничего и никого. Выдохнув спирающее дыхание желание остаться здесь навсегда, Богдан задумчиво уселся на колоду, когда мир все же напомнил о себе завибрировавшим в кармане телефоном.
Он устало взглянул на экран. Звонила Таня. Точно зная, что она сейчас спросит и скажет, еще и Реджепа призовет в свидетели, Богдан отбил звонок и быстро набрал сообщение.
«Есть дело! Юлька в порядке, я тоже, но мне очень нужно время до утра. Уйми народ, чтобы не суетились».
«Но потом я тебя обязательно придушу!» - быстро прилетело ему в ответ. Хотя главное, что без лишних вопросов и поучений.
Потом – странное слово. Вечное и совершенно несбыточное. Богдан криво усмехнулся, понимая, что не хочет думать о «потом». Не слишком ли часто он думал именно об этом, чтобы сейчас оказаться там, где оказался?
Он столько раз позволял Юльке прятаться от него и ждал, оставаясь на месте. Оправдываясь перед собой тем, что заботится о ней, а не о себе. Что, если ей и правда лучше без него.
Идиот!
Пока он ничего не делал, она лишь отдалялась с каждым годом все сильнее. А может, всего-то и нужно – притащить в дом на краю мира и поговорить. Потому что она скучала.
Правда скучала?
Теперь он и улыбался как идиот. Пока пялился в пустоту, пока звонил Савелию. И опомнившись наконец, собрал поленья и вернулся в избушку.
Юлька уже переместилась к печи и держала в руках несколько газетных страниц и ту самую пачку печенья, которое умяла. Увидев его, расплылась в улыбке и заявила:
- Нашла кочергу.
- Откуда только, - хмыкнул он, сдерживаясь, чтобы не хлопнуть себя по лбу, и протягивая ей коробок.
Юлька забрала спички из его рук и легко пожала плечами, осторожно присаживаясь у топки и принявшись чистить зольник, выгребая лишнюю золу. Тот, впрочем, был в довольно приличном состоянии. Потому ещё через минуту она уже полным ходом орудовала, загружая внутрь часть дров и рассказывая:
- А я когда училась в универе, у меня подружка была. Мы с ней зимой на третьем курсе вместе поехали к ее родственникам в село. Оно просто в красивом месте расположено, речка там... лес. И неподалеку большой ландшафтный парк. Мне интересно было. Позвали – я и поехала. Вот там и научилась. В принципе, мы потом туда еще несколько раз мотались, пока я выпустилась. С бабушкой ее подружилась.
«Лучше бы ты со мной дружила», - мелькнуло в голове у Моджеевского, пока он наблюдал за ее движениями, а губы сами собой расползались в глупую улыбку от ее деловитости. Этакий муравей. Точно такой же она была десять лет назад – знающей и умеющей делать совершенно невероятные вещи. Например, однажды на ее приставной клавиатуре начал отходить шнур, теряя контакт с портом. А она взяла и сама его перепаяла. Самостоятельно, не прибегая к помощи папы. И это каким-то потрясающим образом сочеталось с ее экспериментами в кулинарии. Он отчетливо помнил, как они сидели на маяке, а она вытащила из сумки пирог с грушами и смущенно сказала: «Я первый раз пекла, может, не отравимся?»
- Ты настоящая хранительница очага, - усмехнулся Богдан, когда в печке разгорелся огонь и поленья стали весело потрескивать.
- Хранительница его поддерживать должна, - улыбнулась она. – А я пока только... разжигательница? Поджигательница?
- Не цепляйся к словам. Давай лучше ногу осмотрим, - сказал он и подкрутил фитиль в лампе, отчего стало чуточку светлее. – Болит?
- Уже меньше. Наверное, ушибла просто.
Юлька медленно встала и проковыляла к Богдану. А потом спросила:
- Ты позвонил кому-нибудь? За нами придут?
- Не успел, телефон сдох, - не моргнув глазом, соврал Моджеевский. – Придется ночевать здесь, а утром… а утром и разберемся.
- Вот черт... а я свою трубу посеяла, – пробормотала она, виновато уставившись на него, - охренеть у тебя днюха.
- Да ладно, - отмахнулся он и рассмеялся:
