Эйлин Гурдж - Леди в красном
Он толкнул дверь. Поначалу он разглядел только холсты, прислоненные к стене, и один на мольберте, который был закрыт. Только потом он заметил жену. Она сидела, съежившись в старом кресле, поджав под себя ноги и обхватив их руками, словно брошенный ребенок под дверями чужого дома. В мягком сером свете, падающем с затянутого тучами неба, он увидел, что Марта плакала.
Его первая мысль была о сыне.
— Марта! Что случилось? Что-то с Дэнни? — спросил он, бросаясь к ней.
— С ним все в порядке. Хотя я удивлена, что ты вдруг решил об этом спросить. — Ее голос звучал холодно и твердо, словно дождь, льющийся с неба. — Собственно говоря, я даже не знаю, почему это ты решил заглянуть домой.
— Так, значит, все дело в прошлой ночи. — Он почувствовал, как на его плечи опускается тяжесть, смешанная со странным облегчением оттого, что больше нет нужды скрываться.
— Я знаю, где ты был. — Лицо Марты исказилось. — О, я давно это подозревала, но твердила себе, что это происходит лишь с теми женами, которые не следят за собой и отказывают мужьям в постели. Но после того как ты позвонил вчера ночью, я полезла в твои вещи. И нашла то, что искала. Это ведь она, правда? — Она ткнула пальцем в холст на мольберте, и он только сейчас заметил, что ткань, закрывавшая его, висит неровно.
Он не стал ничего отрицать.
— Мне жаль, что ты так обо всем узнала, — тихо сказал он.
— Значит, ты собирался когда-нибудь обо всем мне рассказать? Думаю, это было бы весьма благородно с твоей стороны, — сказала она, с презрением глядя на него. — Ты, наверное, воображаешь, что любишь ее, и считаешь, что это тебя оправдывает. Великий художник и его муза… — Она с издевкой махнула рукой. — Ну, по крайней мере на всеобщее посмешище ты меня не выставишь. Об этом я позаботилась.
Его охватило плохое предчувствие. Он встал на колени перед креслом и сжал плечи жены, едва сдерживаясь, чтобы не начать ее трясти.
— Марта, что ты сделала?
— Что я сделала? — Она посмотрела на него и коротко, резко хохотнула. — Я доверяла тебе, вот что. Я должна была знать тебя лучше.
Он понимал, что сейчас до нее невозможно достучаться, что она не настроена выслушивать его объяснения, но все равно предпринял неуклюжую попытку все объяснить.
— Я не искал этого, — сказал он. — Все случилось… само собой. — Он хотел рассказать о Йоши, чтобы она знала, что вначале его мотивы были чисты, но это только усугубило бы ситуацию.
— И что теперь? Я полагаю, ты хочешь развода. — Она вскинула голову, и он увидел в ее покрасневших глазах вызов. Она хотела, чтобы он умолял ее о прощении, чтобы пообещал больше никогда не видеться с Элеанор.
Но он не мог этого сделать, и, очевидно, ответ на все ее вопросы был написан у него на лице, потому как она расплакалась.
— Марта…
Он потянулся, чтобы утешить ее, но она оттолкнула его руку.
— Ты трус, Уильям. Ты не способен исполнять свой долг, ты не годишься в мужья. Ты не можешь даже побороться за то, чтобы спасти свой брак.
Что бы она сказала, подумал он, если бы узнала, что прошлой ночью он хладнокровно убил человека? Он мрачно улыбнулся собственным мыслям. Бедная Марта! Она действительно совсем его не знает…
— Я не вижу, что между нами осталось еще что-то, за что можно было бы бороться, — устало сказал он.
Он просто сказал правду, вовсе не задаваясь целью ее ранить. В сущности, он был удивлен, узнав, что Марта считает, что им есть за что бороться. Тем не менее он увидел, что не стоило этого говорить.
Его жена, дрожа от негодования, вскочила с кресла.
— Ты хочешь сказать, что это я тебя до этого довела? Да как ты смеешь! Это все твоя вина, Уильям.
Он вздохнул.
— Честно? А вот я уже и не знаю, кого винить. — И в тот момент ему было абсолютно все равно. Голова раскалывалась, и он больше всего хотел просто лечь на ковер и закрыть глаза.
— Зато я знаю. И не собираюсь ждать, пока ты сделаешь из меня еще большую дуру. — Она схватила свитер, который аккуратно висел на спинке кресла — даже в отчаянии Марта бережно относилась к вещам — и накинула его на плечи. — Я уже позвонила родителям. Они с удовольствием предложили нам пожить у них столько, сколько понадобится.
Нам? Уильям мгновенно занял боевую позицию.
— Ты не заберешь Дэнни с собой. — Он был не в том положении, чтобы возражать, но с болезненной уверенностью осознавал, что если не предпримет решительных шагов сейчас, то может потерять сына навсегда.
— Только попробуй меня остановить! Мой адвокат тут же забросает тебя всякими бумагами, да так, что у тебя голова пойдет кругом.
Ее глаза сверкали. Уильям отнюдь не думал, что это были пустые угрозы. Окажись Марта на его месте, война бы давно уже подошла к концу, подумал он.
— Где он? Где мой сын? — спросил он твердо, но в голосе его послышалась нотка отчаяния.
Игнорируя его вопрос, она холодно сказала:
— Я передам ему твое «до свидания». — Она гордо прошествовала мимо него к двери и остановилась на пороге, чтобы нанести последний удар. — Я не стану посвящать его во все грязные подробности, но, будь уверен, Дэнни узнает, что за человек его отец.
После ухода Марты Уильям еще какое-то время не двигался с места, глядя в пустоту и слушая быстрый стук ее каблуков по направлению к дому. Все происходящее казалось ему нереальным. Вчера он выстрелил в человека и убил его, а сегодня утром они с Элеанор занимались любовью. Если бы сейчас ему на голову сбросили бомбу, он бы ничуть не удивился.
Он поднялся, подошел к мольберту и сдернул с него ткань. У него упало сердце, когда он увидел, как Марта отомстила.
Портрет Элеанор было не узнать. Он был изрезан чем-то острым, и от холста остались одни лохмотья. Из груди его вырвался тихий стон, и он медленно опустился на колени, чувствуя, как стало нечем дышать. Она с тем же успехом могла вонзить нож ему в сердце.
16
— Меня не проведешь, деточка. Я знаю, что значит это выражение лица.
Кальперния устремила на нее пристальный взгляд, и это означало не только то, что Эллис была под колпаком, но и то, что ей не стоило даже и думать о том, чтобы избежать объяснений.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, — сказала Эллис.
Она попыталась пройти мимо Кальпернии к холодильнику, чтобы посмотреть на тесто, которое она оставила подходить, но подруга загородила ей дорогу.
— Черт возьми, все ты знаешь!
На Кальпернии были серые спортивные брюки и теплый жакет, который выглядел так, словно был снят с игрока Национальной футбольной лиги, а ее афрокосички были собраны в хвост, который торчал, словно пучок засушенных цветов. Когда Эллис вернулась домой от Колина, то застала ее здесь. Кальперния предпочитала ресторан, даже когда он был закрыт, своей квартире-студии над гаражом миссис Миган, которая, по ее словам, напоминала о времени, которое она провела в одиночной камере в тюрьме. Внезапно ее свирепое выражение лица сменилось улыбкой.
— Чертова девчонка, да тебя наконец-то оттрахали!
Эллис подняла руки вверх, признавая свое поражение. Не было никакого смысла это отрицать — так или иначе, но Кальперния все равно выдавила бы из нее признание.
— Да, хорошо! Я с ним переспала.
— Ну что я могу сказать, давно пора, — ухмыльнулась Кальперния.
Но Эллис думала о том, какое лицо было у Колина, когда они прощались. Он стоял перед ней, но мыслями был где-то далеко. Может, ей и давно пора было это сделать, но для Колина еще могло быть слишком рано.
— Давай не будем превращать случившееся в событие, о'кей? — сказала она. — Это было весело, мы оба получили удовольствие, вот и все.
Пока Эллис возилась с тестом, вымешивала его и аккуратно лепила булочки, Кальперния, скрестив руки на груди, наблюдала за ней. Когда Эллис только вошла, она как раз резала лук, и сейчас от него слезились глаза.
— Хочешь знать, что я обо всем этом думаю? — спросила Кальперния.
— Не очень, но уверена, что ты все равно скажешь, — ответила Эллис.
Она подняла глаза и увидела, что Кальперния качает головой, словно диагноз был печальным.
— Деточка, да ты не на шутку влипла.
Эллис, не в силах сдержаться, со злостью выкрикнула:
— Откуда тебе знать? Когда в последний раз трахали тебя?
Кальперния надменно вскинула голову, глаза ее сузились.
— Думаешь, только у тебя что-то происходит? Много ты знаешь.
Эллис заулыбалась.
— Ну-ну, Кальперния Кинг. И что ты от меня скрываешь?
— Разве у девушки не может быть секретов? — проворчала Кальперния, притворяясь раздраженной.
Эллис, привыкшая к такого рода ворчанию, с любопытством спросила:
— И кто же этот счастливчик?
Кальперния для виду «поломалась», затем притворно тяжело вздохнула:
— Помнишь того здоровяка, который заходит по нескольку раз в неделю? Всегда заказывает одно и то же: ребрышки и салат из шинкованной капусты с печеным картофелем на гарнир?
