Елена Нестерина - Женщина-трансформер
Ведь это не месть, нет, не месть. Это течение закономерности. Как в пьесе: завязка – кульминация – развязка. Это была развязка, герой снимает шляпу. Или ещё проще: подача – отдача. Ты мне, я тебе. И ситуация исчерпалась. Всегда бы так. В общем, теперь мы квиты. Всё. Дашь на дашь, баш на баш. Ты мне, Антуанчик, тогда по носу щёлкнул – чтоб я не забывалась, старая кляча, и замуж не просилась, переоценивая свои жалкие возможности. А я тебе сейчас – чтобы жизнь мёдом не казалась. Умный ты мой, по горшкам дежурный. Квиты.
Dixi.
Теперь мне именно НЕ ХОТЕЛОСЬ думать об Антуане. И злиться. Неужели отпустило? Навсегда? Да, да, да-да-да! Надеюсь! Уверена!!!
Хорошо быть отрицательным персонажем. Ха! И чего я сначала так за положительный образ ухватилась? Зовёте меня гадким? Да, я готов на гадости! Дальше я, конечно, с Карабасом не согласна, но начало хорошее.
Мода на положительных героев прошла. Даже у Зорро оказались плохие продажи. Нет смысла тянуться за благородной героической личностью – потому что тяжело. Нужно во всём себе отказывать, держать марку, не расслабляться, бороться за что-то. Которое не факт, что станет кому-то нужным. И тебе в первую очередь. На белоснежных одеждах светлого персонажа так хорошо видны пятна грязи. Которые нельзя отмыть. Их можно только закрасить. Чем – нибудь тёмненьким. И первый же комок дерьма, брошенный из толпы в светлую личность, оставит этот нечистый след. (Дерьмо – понятие образное, не пугайтесь, ребята. В смысле наветы всякие, клевета и тому подобное.) За ними полетят ещё и ещё. Ведь все знают: лучший способ уничтожить, утопить человека – это его высмеять. Вывалять в насмешках, как вора в солярке и опилках. И станет он обычный, понятный, такой же, как другие, минимум не без греха. А уж максимум…
С мрачной тёмной личностью совсем другое дело. К ней лишний раз никто не сунется. Какой смысл кидаться грязью в чёрную бездну? Всё равно результатов не увидишь. Но попробуй ею стань – этой самой глобально-демонической фигурой. В основном кишка тонка, никто и не дёргается. Делают, конечно, попытки подмазаться, позиционировать себя доном Корлеоне, графом Дракулой или Повелительницей Тьмы, но это так – ролевые игры. Обыватели смеются вслед идущему по метро меченосцу в чёрном развевающемся плаще. А деятельность настоящих чёрных королей никому не видна.
И потому больше в народе популярны персонажи типа «обаятельный хитрован». Какой-нибудь Джек-Воробей. Шанс стать им есть у многих. И плохой, и хороший, и ворует – сквернословит, а добрый поступок с полпинка взял и совершил! Вот таких и любят. Мне не хочется. И таких героев любить. И похожей на них становиться. И вообще делать выбор – тоже не хочется. Но выбирать себе роль придётся. Я же не виновата, что у меня игра по-серьёзному. Не в Нескучном саду с деревянным мечом, а вообще по жизни.
Нельзя ведь не принимать в расчёт тот факт, что я теперь – сказочный персонаж? Нельзя. А что живу всё здесь же, где и раньше – ну так что ж поделать? Но если я определюсь с образом, тогда выстроится и определённая линия поведения. Если я Елена Прекрасная – это одно. Если фея Моргана – другое. Положительные – отрицательные. Позитив – негатив. Добрые – злые. Всё ясно.
А со мной что будем делать?
Как хотите, но хоть я готов на гадости, всё равно не чёрная птица, не плаксивый Сирин! Хоть вы треснете – нет, и всё! Но теперь выходит, что и не добрейший румяный Алконост? Ну да… А что делать?
Пусть будет так: я – это я. Какая есть. И без маркировки. Неизвестный науке зверь. Хочу – добрые дела делаю. Хочу – не очень. Главное, у меня есть мотивация. И я своё поведение могу обосновать.
А это, с Антуашкой, вообще была праведная месть. Да! Я сама пока не поняла, перешла я на тёмную сторону или меня туда всё ещё не берут. И хочу ли я, могу ли я…
Я выгребла из холодильника всё, что было вкусного, налила кружку сладкого чаю и улеглась перед телевизором. Ух, сколько всего интересного крутили последней предновогодней ночью! И утром, и днём тоже. Я с упоением смотрела эту нескончаемую радость, избегая, правда, смехачёвые программы, хотя дураки и дурки там были, в общем-то, милые и безобидные. Но сюжетности хотелось. Кино. Концентрата жизни. Чужой, придуманной, но жизни.
Вздремнула, к обеду проснулась и принялась звонить. Поздравила всех, кого захотела поздравить. Поздравляли и меня. Заметила, что знакомые с нажимом и надрывом желали мне в первую очередь СЧАСТЬЯ В ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ. Эх, ребята, спасибо…
Долго разговаривала с родителями. Они тоже – стесняясь, запинаясь, мне этого же самого, а ещё, конечно, здоровья, желали, желали, желали. Да миленькие вы мои, ну вы уж простите меня, простите… Я каждый год обещаю, что постараюсь, а сама никак. Были бы вы счастливы и просто так, без моего счастья – как бы мне стало хорошо!!! Чем бы вас таким порадовать, что сказать, купить, привезти, чтобы вы почувствовали облегчение и удовольствие от жизни? Я знаю, мама, папа! Знаю – и… Не знаю.
Позвонила Глебу.
Глеб.
Он ведь есть. Там, у себя в деревне. Есть он. Глеб. Ест хлеб.
А я здесь. Я тоже есть.
Как же я боялась ему звонить!!! Но позвонила всё-таки. Решилась. И, вжимаясь в аппарат горящим ухом, говорила с ним спокойным – да, спокойнейшим голосом.
Было без пятнадцати десять.
– У вас там, на Урале, уже Новый год скоро? – радостно поинтересовался Глеб. – Поздравляю!
Надо же – посчитал. Я улыбалась. У меня и уши улыбались от звука его голоса.
– Не трать деньги! Я перезвоню тебе!
– Не надо, Глеб!
– Ты лучше скажи, тебе весело там? После двенадцати долго не будешь спать?
Ох ты, Глеб. Переживает, не скучаю ли я «там».
– Весело мне, очень весело! – завопила я жизнерадостно. – Спать, конечно, долго не буду! Мы гуляем с сотрудниками на всю катушку, Глеб! Отличная компания. А ты как?
– И я, и я гуляю тут с нашими!
Я успокоила парня, пожелала всего самого-рассамого хорошего, передала привет его семье и друзьям. И быстро свернула разговор. Могла разрыдаться.
До новогоднего полёта оставалось два часа. Я снова улеглась к телевизору. Кончалась еда, ну да фиг с ней. Не пойду никуда.
Меня успешно веселили телевизором.
Я лежала, пялилась себе в экран. Уже не первый год в наступательном порядке место милого Дедушки Мороза занимал в рекламе Нового года толстожопый педерастический Сатана-Клаус в красном ночном колпаке. Почему, ну почему? Так прямо и хотелось запульнуть чем-нибудь, когда Сатана появлялся на экране. А ведь дети его уже Дедом Морозом и зовут, не отличая тощий колпак с помпоном от дедморозовской шапки. Ну неужели Санта-Клаус лучше? Или его рисовать проще? Или художникам сугубо начхать на то, кого они малюют, или это – часть спланированной глобализационной акции? Поди пойми. Даже в такой ерунде, а тоже, выходит, уступаем, проигрываем…
