Юлия Лавряшина - Гринвичский меридиан
— Почему всем иностранцам так хочется заполучить русских сирот? Объясните мне, мистер Бартон! Русских жен и русских детей. Что вы там с ними делаете? Одни только русские мужчины никому не нужны. Может, сами виноваты? Как вы думаете?
Полу не хотелось обсуждать эту тему. Ни мужчины, ни женщины из России его больше не интересовали. Только один ребенок.
— И еще, — сказал он, — вы можете узнать, когда… как это? Выписывают. Чтобы вместе. Я закрою счет и приду взять документы.
Врач насмешливо сообщил:
— Я уже знаю, когда вас выписывают, мистер Бартон. Сегодня на "пятиминутке" говорили… Этот счастливый для вас день наступит послезавтра. Я попрошу, чтобы девочку тоже выписали… На какое имя оформить свидетельство о рождении?
— Элен Бартон, — не раздумывая, ответил Пол.
В день выписки он вызвал такси и первым делом поехал за своими вещами. В больницу его доставили в одном халате, но позднее кто-то передал одежду. Пол не спросил — она это была или Рита. Всю дорогу до дома, который Пол короткое время считал своим, он молился о том, чтобы не встретиться с ней. Его беспокоило собственное сердце, которое могло подвести оставшуюся в больнице девочку.
Но его молитвы не были услышаны уже в который раз. Не доставая ключи, Пол позвонил, и она открыла. И вскрикнула так тоненько, что он едва удержался, чтобы не броситься и не прижать ее к себе. Он перевел дыхание и спросил:
— Я могу взять вещи?
— Пол, — умоляюще произнесла она, не отступая. Отодвинув ее, Пол прошел в комнату и стал собирать чемодан. Потом достал деньги и, отсчитав, протянул ей:
— За аренду. И за питание. Все было замечательно.
Теперь он легко выговаривал это слово. Она взяла деньги и тут же отложила на книжную полку. Краем глаза Пол отметил, как она похудела, и даже родинки на щеке побледнели. Сердце его сжалось так сильно, что он испугался: "Нет, нельзя жалеть! У меня опять случится приступ… Девочка ждет".
— Пол, ты что, уезжаешь?
— Да, — сухо ответил он.
— Ты прервал свой контракт?
"О! — спохватился он. — Я и забыл о нем".
Она опять позвала:
— Пол! Ты ведь хотел узнать, что такое сибирские морозы.
Вдохнув поглубже, Пол повернулся к ней и ответил:
— Я узнал. У меня вот здесь холод, — он приложил руку к груди. — Зачем еще больше?
— Не уезжай, Пол.
Он засмеялся, откинув голову:
— Тебе не будет кого мучить?
— Прости меня…
— О! — Пол сжал виски, пытаясь сохранить самообладание. — Как ты можешь?! Ты — русская женщина. Ты должна быть доброй! Почему ты так? Зачем — "прости"? Что я должен простить? Что надоел тебе? Что ты не любишь меня? Что я не буду иметь ребенка?
— Я люблю тебя, Пол, — жалобно вскрикнула она. — Я так люблю тебя! Мне больше ничего не надо в жизни… Я это поняла, когда ты… когда тебя…
Она подалась к нему, не страстно, как бывало, а точно ища защиты от него же самого. Пол отшатнулся и, наткнувшись на стул, сел. Чтобы не видеть ее, он впился в лицо руками.
— Почему я не умер? — пробормотал он.
Ее пальцы осторожно отцепляли его руки, одновременно поглаживая, и Пол опустил их. Он хотел ее с такой силой, что у него шумело в ушах. Сердце сжималось и сжималось, но Пол не чувствовал боли, потому что это была пульсация любви.
"Умереть бы… сейчас… глядя в ее глаза…" — мелькало у него в мыслях. Она гладила его лицо так робко, что в пору было заплакать от жалости к ней. Оцепенев, он понял, что не знал ничего лучше этих легких прикосновений.
— Пожалуйста, Пол! Пожалуйста…
Но в этот момент в комнату вошло солнце. Оно ударило Полу в глаза и поразило его так, будто он находился в гробнице Нью-Грендж, куда солнце заглядывает лишь однажды — в день зимнего солнцестояния — и высвечивает единственный покрытый орнаментом камень. Почти с ужасом Пол смотрел на дорожку, полную колыхания воздуха, которая пролегла между ним и ею, чтобы напомнить, каким был закат в тот день, когда она не вернула ему драгоценный цветок…
— Пожалуйста? — выдохнул он и с силой опустил ее руки. — Я тоже говорил: пожалуйста. Ты не услышала. Я не… виню тебя. Я уезжаю.
Пол поднялся и, захлопнув чемодан, потащил его к двери, ничего не видя перед собой. В его словах не было лжи, он действительно не винил ее. Ведь он сам ввел ее в искушение. Если кого и винить, так свою глупую, звериную жадность, которая потребовала, чтобы другое существо было отдано ей целиком.
— Пол! Скажи: "Увидимся"!
На лестничной площадке он прислушался, ожидая, что она еще раз позовет его по имени. Но за спиной была тишина, и Пол вдруг испугался. Он решил позвонить Рите и попросить ее проведывать племянницу, хотя понимал, сколь бестактна эта просьба.
Рита далеко ушла вперед от того интереса, который он вызывал у нее, как человек из другого мира. Пол это понял, когда в больнице ему передали от нее короткую записку на английском языке: "Пол Бартон, вам нужна моя жизнь?" Он только усмехнулся и ничего не ответил, ведь ей и самой был известен ответ. Ему не хотелось лишний раз обижать эту женщину, потому что Алена уже вернула его к жизни, и теперь он радовался, что Рита оказалась рядом в тот день. Он сделал все, чтобы ее оттолкнуть, даже показал свои фильмы. Но Риту они ничуть не испугали. Она принимала его целиком.
Не дождавшись оклика, он защелкнул замок и присел на чемодан, как было принято делать в России перед дорогой. Он долго сидел так, съежившись на неудобном чемодане, как провинившийся пес, которого выставили за дверь. Никто так и не позвал его домой, и Полу пришлось встать и вынудить себя действовать. Он отвез чемодан в аэропорт, чтобы не таскаться с ним по городу, и сдал в камеру хранения. Потом вернулся в центр, закрыл свой валютный счет и отправился в лицей. Все в нем противилось этому визиту, но Пол понимал, что это необходимо.
Ему еще повезло — он пришел во время урока, и коридоры были пусты. Только двое дежурных поздоровались с ним внизу. Он ответил и прошел мимо, потом спохватился и вернулся.
— Как зовут нового директора? — спросил Пол, ни секунды не сомневаясь, что старого давно уже нет.
Так и оказалось. Пол повторил про себя трудное имя — Анастасия Геннадьевна — и через силу поднялся на второй этаж. Узнав его, секретарь поспешно вскочила: "Сейчас я спрошу, мистер Бартон". Он остался ждать в приемной, как занудный проситель, от которого не знают, как избавиться. "Она придумывает предлог, чтобы не принять меня", — подумал Пол, хотя это предположение не имело под собой никаких оснований.
Он ошибся. Распахнув дверь, секретарь мило улыбнулась:
— Прошу вас, мистер Бартон!
Пол прошел в кабинет и в замешательстве остановился. Меньше месяца минуло с тех пор, как он заходил сюда в последний раз, а все изменилось до неузнаваемости: новая мебель, новый линолеум, новые обои… "Лицеисты обучаются на компьютерах позапрошлого поколения, а она всаживает деньги черт знает во что!" — вскипел он, забыв, что это уже не его дело.
