Ольга Дрёмова - Столичная штучка
— Мадам с трюфелями? — изогнувшись, Анатолий стал походить на хорошо закрученный знак вопроса.
— С макаронами.
— Но, мадам, в нашем заведении трюфеля с макаронами не подают, — Анатолий перекинул полотенце на другую руку.
— Тогда без трюфелей и макарон.
— Значит, просто чай?
— Только покрепче, — попросила она.
— Сейчас все сделаю… как ты любишь, — распрямился он. В его ответе было что-то глубоко личное, давно забытое, понятное только им двоим, и от этой маленькой тайны они невольно улыбнулись друг другу.
Бросив в ящик соседней с домом помойки разорванную на груди блузку, Алена несколько раз провела ладонями одна о другую, будто стряхивая с них прилипшую грязь. Проведя руками по джинсам, она посмотрела на ладони, проверяя, окончательно ли они отчистились, и вытащила из кармана куртки мобильный. Она нашла телефон Артема, решительно удалила его номер из записной книжки и, набрав знакомую комбинацию цифр, поставила функцию блокировки звонка.
К вечеру захолодало и стылые апрельские сумерки накрыло знобкое покрывало недавних заморозков. Слившись воедино, небо и земля образовали темно-серую бархатную подушку, на которой одна за одной, словно ровные шарики, были нанизаны блестящие жемчужины щекастых фонарей. Отвоевывая у вечерних потемок неровные надорванные асфальтовые полоски, они бросали вокруг себя светлые матовые блики, разрезающие сумерки ножами огней, и таяли, растворяясь в глухих московских переулочках.
С каждым шагом Лена чувствовала, что ее душа освобождается, становясь легкой и чистой, словно птица, и не было за ее плечами ни боли, ни сожаления, ни раскаяния, а только ощущение светлой радости дарованного Богом чуда — способности любить и помнить — и твердой уверенности в том, что она пронесет этот дар через всю свою жизнь, не проронив ни капли и не разменяв его на медные пятаки.
* * *К полуночи план предстоящей операции был обсужден во всех мелочах, и, распределив обязанности, каждый занялся своим делом.
В большой комнате, у самого окна, колдовал над компьютером вездесущий Шумилин. Бегая пальцами по клавиатуре и сосредоточенно глядя на экран, он что-то бубнил себе под нос. Его рыжие брови до того резко сошлись на переносице, что напоминали тройной морской узел, затянутый на полную катушку. Слегка кивая, будто с кем-то соглашаясь, он внимательно отслеживал очередность схем и колонок с цифрами, мелькавших на экране.
— Зачем тебе одному столько денежек? — вдруг отчетливо проговорил он. — Бог велел делиться, французские утописты проголосовали за его идею, английский сатирик Маркс написал краткое руководство к действию, а немецкие финансисты со своим протеже Ульяновым воплотили в жизнь. Ты что же это, считаешь, что ты толковее всех этих величайших умов человечества?
Прикусив кончик языка, Федор замер, следя за изменениями в огромной таблице. Темно-бежевая линия постепенно заполняла полое пространство графы, расположенной внизу листа, и когда полоса достигла своего предела, Шумилин, нависнув над клавиатурой и почти слившись с ней, заиграл на клавишах, подобно умелому пианисту, исполняющему сложное музыкальное произведение, состоящее сплошь из шестнадцатых долей.
— Вступление в наследство — процедура нудная сама по себе, — важно изрек он, — а если к тому же даритель не подозревает о своей внезапной щедрости, проявленной к лицу ему неизвестному, то дело осложняется вдвойне. Вовчик, записывай, только быстро: 42 307 точка 810 точка 5 точка 900 ровно 12 71. Успел?
— Записано.
— Дальше: 42 307 точка 810 точка 3 точка 720 27 94.
— Есть.
— Дальше: 45…
Карандаш в руках Володи бежал по белому листу, нанося ряд за рядом многозначные комбинации номеров чьих-то счетов, а Федор, сосредоточенно проговаривая цифры, щелкал клавишами мышки, перепрыгивая с листа на лист и умело пряча концы в воду. Минут через десять, выдохнув, он опустил напряженные плечи.
— Ты думаешь, вор тот, кто ворует? — неожиданно повернувшись к экрану спиной, спросил он Володю. — Нет, юноша, в России не тот вор, кто украл, а тот, кого поймали, — назидательно проговорил он и, не в силах удержаться от улыбки, радостно просиял: — Все, оторвались. — За спиной Шумилина, тихо заворчав, погас квадрат экрана, вмонтированного в крышку чемоданчика. — Раньше со мной делились своими кровными сбережениями исключительно бабушки, из-за природного женского сострадания, вероятно, а теперь пришел черед дедушки.
— Неужели вышло? — в голосе Володи зазвучало ликование.
— Мало того что вышло, щедрый дедушка Козлов не забыл и о нас с тобой, грешных, хороший он, должно быть, человек, — скромно потупился Федор.
— И насколько же он щедр? — глядя на покаянное рыжее лицо друга, Володя невольно улыбнулся.
— Все проценты на круг, которые нам предстоит изъять с двух счетов, оформленных на наших любезных «мадемуазелей», составят сумму, превышающую долг уважаемой Евы Юрьевны, ровно вдвое, то есть сто сорок тысяч, — лицемерное смущение Федора очень шло его обладателю, делая его похожим на маленького нашкодившего котенка.
— Ну ты силен! — восхищенно присвистнул Володя.
— Полюбить, так королеву, воровать, так миллион, — бесшабашно ответил Шумилин. — А кстати, ты не в курсе, как там наши королевы?
А королевы под руководством старой леди, перерыв недра тяжеленных дубовых ящиков комода, проходили курс мастера-гримера с элементами маскировки на местности. Сделанные Федором неделю назад снимки Риммы и Ксюхи лежали на раскрытом трюмо, а обе барышни, не жалея старинного театрального грима, наводили марафет.
С Аленкой дела обстояли проще: высокой и худенькой, ей достаточно было надеть черный парик, наложить огромный слой туши на ресницы и сделать несколько цветных штрихов, чтобы стать почти копией Ксюхи, а вот со Светланой было сложнее. В гардеробе старой леди не было ни одного парика, подходившего под Риммин боевой ирокез индейца, да и выкатившиеся глаза Риммы были настолько своеобразны, что любая видюшка банка, пусть даже и удаленная, моментально обнаружила бы подвох.
Обкорнав черный парик бритвой и выкрасив его баллончиком краски для граффити в малиновые перья, с шевелюрой вопрос в конце концов разрешился, а вот на глаза пришлось надевать затемненные очки, — ничего не поделаешь, против природы не пойдешь. Но самое страшное было даже не в лице и не в фигуре Риммы — ростом и комплекцией Светлана походила на нее вполне, — трудность составлял новомодный прикид этого чуда природы, годный разве что на ночную тусовку в молодежном баре.
Черной клепаной косухой поделился Федор, и хотя она была размера на четыре больше положенного, смотрелась она на Свете очень даже неплохо. Каблуки и топ были свои собственные, а с мини-юбкой поспособствовала Ева Юрьевна. Выдвинув тяжелый ящик комода, она с гордостью вытащила оттуда десяток таких изделий, совершенно различных цветов и конфигураций.
