Первозданная - De Ojos Verdes
Его рассказ о семье был насыщенным и теплым. И пока я впитывала нотки ностальгии, до меня внезапно дошло, почему, имея потрясающий образцовый очаг, этот мужчина не верит в институт брака. Он попросту думает, что не сможет так же — не достигнет этого уровня, провалит миссию. Не зря же разорвал помолвку в свое время…
Заснули мы ближе к утру, и я с удовольствием проснулась прижатой к его груди к полудню. Пожалуй, это были лучшие выходные в моей жизни: много смеха, много любви, страсти, откровений, чувственных улыбок. Немного ссор, посторонних факторов в виде его и моих телефонных звонков и один минус — скоротечность времени…
Я бесповоротно влюблялась в него снова и снова. Восхищалась.
Мы безнадежно сближались.
Но никто не обещал, что это счастье будет безоблачным.
Глава 27
«Чуть ночь, мой демон тут как тут,
За прошлое мое расплата…». Борис Пастернак «Магдалина»
Я хотела, но Торгом не дал мне рассказать о Мовсесе. Помимо неуместной ревности в нем плескалось какое-то другое чувство, заставившее предупредить об опасности:
— Кем бы он ни был для тебя, будь осторожна. С ним что-то не так.
Возможно, так оно и есть. Человек, прошедший войну, не может остаться прежним…
Мовсес. Моя личная трагедия. Его могила была у меня внутри с того момента, как мужчину объявили в списке без вести пропавших в октябре 2020 года. Спустя пару месяцев — в числе погибших.
Мы познакомились в начале моей карьеры специалиста по государственным закупкам, когда он пришел на один из тендеров в качестве потенциального поставщика. Приятный, вежливый и грамотный. Словом, такие производят впечатление на женщин.
Но, к сожалению, не на меня.
Кроме дружеских чувств, как ни старалась, ничего к нему не испытывала. А ведь он очень красиво пытался… Вплоть до предложения руки и сердца.
Я корила себя за бесчеловечность, но не могла смотреть на него иначе. И эта отстраненность привела к тому, что Мовсес время от времени исчезал из моей жизни, а потом снова появлялся. Складывалось впечатление, что ходил налево, где его обслуживали по полной программе, а потом в результате сравнительного анализа он все же приходил к выводу, что любит меня. Почти жена, черт возьми, которая вынуждена встречать мужа после очередной любовницы. И все начиналось по новой — режим Хатико у здания после работы, цветы, обещания любить и носить на руках…
А что я?.. Не цепляло. Как всегда. Может, таких настойчивых раньше и не было, но желающие привлечь внимание имелись и до того. Никто цели не достиг.
Смешно, когда думаю о том, что Адонц меня даже и не добивался. Все было непринужденно. С ним у нас это произошло как-то само собой. За неимением иных исходов.
Вопреки мнению, что девочки любят плохих мальчиков, я его к этой категории не отнесла бы. Хотя… В сравнении с остальными, наверное, он все же плохиш. Циник, жесткий руководитель, целеустремленный и властный. Но разве это качества плохого мальчика?.. Нет. Самоуверенного и достойного мужчины.
Конечно, Торгом намекнул, что мое общение с Мовсесом нежелательно, но давить не захотел. И хорошо, потому что я не стала бы обещать того, что не выполню. Этот привет из прошлого был двояким: с одной стороны, я испытала неимоверное облегчение, понимая, что зря себя обвиняла, но, с другой стороны, как мне быть с тем, что его чувства никуда не делись?..
И я опять иду на встречу, рассчитывая на то, что это не будет воспринято как свидание. Естественно, ошибаюсь. Как только вижу букет красных роз в руках Мовсеса, сердце сжимается от какой-то неуемной тоски, мне опять больно, будто он вернулся — и стало хуже, хотя должно быть наоборот. Его карие глаза полны надежды и обожания, но это вызывает во мне только отторжение. Он целует щеку, придерживая за талию, и это, словно, длится непозволительно долго…
Почему я терплю? А разве я могу иначе? Человек прошел такие ужасы, защищая мою родину, и выжил — по его же словам — исключительно благодаря мыслям обо мне. Я ему обязана. И я чувствую себя виноватой.
— Расскажи мне всё-всё, — просит Мовсес, когда мы устраиваемся за столиком. — Куда ты пропала? На работе никто не сказал, что ты еще в Армении.
Осознание того, что и он меня искал, приводит в ступор. Хорошо, что адрес дяди и адрес Мари никому не был известен, потому что… Потому что мужчина нашел бы. И я вдруг четко поняла, что не хотела бы его видеть. Адонца — да, я бы прыгнула ему на шею. Это несравнимо.
— Никто и не знал, где я. Мне хотелось спрятаться, — отвечаю осторожно. — Много всего навалилось, желание работать там пропало, вот и уехала к родственникам. А когда ты вернулся?
Внимательно слежу за тем, как дергается его голова при этом вопросе, отмечая, что задела какую-то неправильную тему.
— Сатэ, — голос Мовсеса леденеет, а глаза наполняются пугающей меня яростью. — Давай договоримся, что мы не затрагиваем вопросы, связанные с войной? Во-первых, многое я тебе просто не имею права рассказывать, а, во-вторых, не имею желания вспоминать. Просто знай, что, пока лежал в больнице — в те редкие моменты, когда приходил в сознание — я всегда звал тебя. Только твой образ помог мне выжить. Я очень хотел, чтобы ты меня дождалась, — берет меня за руку, — и ты дождалась.
Дождалась?! Ой, ли?
Тело пробирает мороз. Кожа ладони, к которой он самозабвенно прикасается, поглаживая, горит от неприятия этого действия. Мне противно ощущать на себе чужое присутствие, но я не могу выдернуть свои пальцы. Боюсь обидеть…
Постепенно этот демонический огонь в его взгляде гаснет, уступая место прежнему слепому обожанию и благоговению. Отчего я вся превращаюсь в напряженный сгусток нервов.
— Ты сохранила кольцо?
Я ждала этого вопроса, правда. Но все равно не была к нему готова.
— Оно у меня, — подтвердила севшим от переизбытка эмоций голосом. — Я…
Странная удовлетворенная улыбка, похожая на оскал, расплылась по широкому мужественному лицу Мовсеса.
Я должна ему сказать, что верну украшение, но язык отказывается повиноваться, когда мужчина смотрит такими преданными глазами…
— Это ведь можно считать ответом?
Спазм душит горло, и я начинаю кашлять. Резко отнимаю свою руку, чтобы прикрыть рот. Ощущение,
