За пределами разрыва - Таниша Хедли
Мышцы моего желудка спазмируют, а чувство вины впивается в горло. Сейчас самое время рассказать ему, что я сбежала из города, который был уверен, что я их талисман неудачи.
Я должна ему рассказать.
Нет, — говорит мой голос разума, — он обвинит тебя во всем, что пошло не так с тех пор, как ты присоединилась к команде. Он поверит, что ты действительно талисман неудачи.
Позволяю страху принять решение за меня, предпочитая поджать губы и кивнуть в знак согласия, когда он притягивает меня ближе. Как бы я ни хотела рассказать ему о преследующих меня статьях, это может поставить под угрозу все, что я с таким трудом построила здесь.
Я могу потерять свое место здесь.
Я могу потерять Гриффина.
Когда-нибудь смогу рассказать ему об этом, но сегодня не тот день — как бы сильно я ни хотела рассказать ему правду.
Прижимаюсь к нему, а он обхватывает меня руками. Мы сидим так, пока солнце не скрывается за океаном, а потом возвращаемся в машину и едем домой, закусывая клубничными пончиками, которые он купил в кафе.
Наконец, вернувшись в дом и приняв свежий душ, я усаживаюсь перед ноутбуком, ожидая, пока Гриффин закончит принимать душ. Открываю Instagram и замечаю, что меня ждет непрочитанное сообщение.
Когда открываю его и начинаю читать, мой мир переворачивается. В начале сообщения — фотография одной из оригинальных газетных статей, которые были написаны обо мне много лет назад.
Талисман невезения города, Элиана Уорд, причина поражения «Диких кошек» со счетом 0:5.
Я закрываю картинку и перечитываю написанное под ней сообщение.
Покинь Шреддеров до понедельника, или это станет достоянием общественности. Ты тоже хочешь стать причиной их поражения?
Из-за сдавленности в груди дышать становится невозможно, а глаза мутнеют, пока я снова и снова перечитываю сообщение.
Пришло время уходить.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ГРИФФИН
Я просыпаюсь еще до рассвета, зарывшись в каштановые волосы Элианы, когда она тихонько похрапывает рядом со мной.
Откинув ее волосы с лица, я медленно сажусь и осторожно выползаю из кровати, стараясь не разбудить. Мой гидрокостюм лежит на компьютерном стуле, и я хватаю его, направляясь в ванную, закрывая за собой дверь.
Почистив зубы, переодеваюсь в гидрокостюм и смотрю на свое отражение в зеркале. Возможно, это последний раз, когда я надеваю гидрокостюм на некоторое время, и сегодня я даже не собираюсь заниматься серфингом.
Сегодня я хочу плыть, окруженный лишь водой, и просто быть.
Но когда схожу с последней ступеньки лестницы, я чуть не писаюсь от вида Габриэля, который стоит перед задней дверью и смотрит на океан, скрестив руки.
— Доброе утро, — говорю я, подходя к нему и замечая, что он тоже в гидрокостюме.
Габриэль в гидрокостюме — редкое зрелище. Хотя он и является легендой серфинга, больше не занимается серфингом. По крайней мере, не участвует в соревнованиях. Он слегка поворачивается и смотрит на меня через плечо.
— Как раз тот, кого я ждал, — волосы на моем затылке встают дыбом. — Бери свою доску и давай посмотрим на восход солнца из воды.
Я не задаю ему вопросов, когда мы выходим через заднюю дверь, каждый берет свою доску и молча идет к берегу.
Мы часто так делали, когда я был младше, это был единственный раз, когда я мог рассказать о своих чувствах, и единственный раз, когда он относился ко мне не так, как к другим членам команды.
Я всегда боготворил его в детстве, но когда он взял на себя заботу обо мне, когда мои родители больше не могли заботиться обо мне, я стал смотреть на него как на старшего брата.
Мы запрыгиваем на доски и отплываем дальше, чем я обычно отплываю в поисках подходящих для серфинга волн во время тренировок.
Он сидит на своей доске, его ноги свисают с бортов. Я делаю то же самое, наблюдая за ним краем глаза, но его внимание сосредоточено на горизонте, а вена на челюсти пульсирует. Открываю рот, чтобы заговорить, но он начинает прежде, чем я успеваю издать хоть звук.
— Как твоя нога?
Я прочищаю горло, отвожу взгляд от него и тоже смотрю на горизонт.
— Вообще-то я хотел поговорить с тобой об этом.
— О? — говорит он, наконец-то посмотрев на меня, и в его чертах появляется раздражение.
Он знает.
— Колтону придется заменить меня на отборочных соревнованиях.
Тишина. Он просто сидит и смотрит. Я начинаю волноваться, и пытаюсь все объяснить.
— Моя нога не заживает, потому что я вернулся раньше, чем хотели врачи. Если я не остановлюсь сейчас и не сосредоточусь на восстановлении, никогда больше не смогу профессионально заниматься серфингом.
Он отводит взгляд от меня и смотрит на горизонт, когда первые лучи солнца пробиваются сквозь воду. Медленно кивает, снова скрещивая руки перед собой.
— Я знал, что ты вернулся раньше, чем должен был, — признается он, возвращая свой пронзительный взгляд к моему, — но решил, что если ты чувствуешь, что готов, то я не стану тебя останавливать. Теперь я понимаю, что не должен был этого допускать.
Опускаю голову, разочарованный тем, что подвел его. Я всем обязан Габриэлю. Если бы не его помощь, я бы не оказался там, где нахожусь сейчас. И вот я здесь, разочаровываю его.
— Прости, Габриэль, — шепчу я, хмуро глядя на свою доску.
— Фин, не смей извиняться за то, что тебе нужно позаботиться о себе, — сурово говорит он. — Сколько времени прошло с момента твоего выздоровления?
— Судя по последнему разговору с физиотерапевтом, она считает, что я должен поправиться еще через три-четыре месяца.
Кажется, что это не так уж много времени, но через три месяца сезон серфинга закончится, так что я практически выбыл из игры до следующего года.
Я вижу, как пульсирует жилка на его челюсти, когда он снова отводит от меня взгляд.
— У меня есть к тебе предложение, — наконец говорит он.
— Что за предложение?
— Я хочу возобновить работу молодежной команды, — заявляет он, скользя взглядом по моим глазам, — просто чтобы испытать ее летом и посмотреть, сможет ли она снова стать успешной. Ты будешь отличным тренером для них, пока сосредоточишься на восстановлении.
У меня зазвенело в ушах, когда я распахнул глаза.
— Ты предлагаешь мне работу тренера прямо сейчас?
— Да.
Он кивает, внимательно наблюдая за мной.
— Значит, ты не злишься на меня?
Я стараюсь, чтобы
