Томас Уайсман - Царь Голливуда
Легкий бриз, посылаемый океаном, будто большое опахало, овевал эти большие дома, как девочка-рабыня. Природа здесь казалась прирученной, она не безобразничала, не нарушала наведенный людьми порядок. Беспокойные конвульсии земли создали некогда эту подковообразную горную цепь, предгорьем обращенную к океану, — благодатное пространство, и безветренная, не знающая морозов зона. В летнюю пору океанский бриз поднимал излишки тепла над защищенными холмами и уносил в окрестности пустыни. Зимой холодный ветер с севера со скоростью сорок миль в час пролетал над головой, никогда не попадая в это привилегированное пространство. Дожди являлись сюда как по расписанию, но едва ли когда перевыполняли раз и навсегда назначенную норму — шестнадцать дюймов[36] в год, выпадающих обычно в период между ноябрем и мартом, предварительно заявив о себе двухдневной облачностью, — дождевые излишки задерживались в предгорье и проливались там весьма обильно на радость полевым цветам. Специально для тех, кто любит смотреть на горы, отсюда виднелись горные вершины; не было здесь только одного — не было никакого беспокойства жителям этой местности от дикой природы. Это климатическое совершенство Голливуда всякий раз, как он приезжал сюда, делало Джима Кэя странно беспокойным и одновременно утишало волнения плоти, оздоровляло и влекло к уединению. Бесконечный, предсказанный и выполняемый солнечный свет, теплые февральские голубые небеса, мягкие серебристые пляжи — обласкивание тебя с головы до ног природой, твое слияние с естественной прелестью окрестностей — все это будоражило и успокаивало. В этих местах покончено с пневмонией, ибо здесь даже кровь человеческая течет по жилам лениво. Он посмотрел на девушку. Он подумал, что она родилась здесь, где-нибудь в Южной Калифорнии; казалось, она вскормлена этим воздухом идеальной мягкости. Два прожекторных луча все еще блуждали в небе над Голливудом. Иллюминации этого сорта заказывались знаменитыми обитателями здешних домов для гостей или просто так и продолжались всю ночь независимо от того, есть ли вокруг хоть кто-нибудь, чтобы видеть это, или все давно спят. Лучи обшаривали небо до тех пор, пока не истекал заказанный период.
— Я всегда думал, что эти прожектора — изрядная глупость.
— О нет, нет! Мне они нравятся. Я люблю видеть нечто поднимающееся ввысь и знать, что кто-то не спит. Это успокаивает.
— Успокаивает?
— Я люблю чувствовать, что рядом есть люди, бодрствующие всю ночь.
Она повернулась к нему с широко открытыми глазами. Он подумал о ее танцах с теми мужчинами; о том, как они все прижимали ее к себе, а она оставалась забавно неприкасаемой, будто кто-то другой, будто не ее тело возбуждало их.
— Поэтому мне нравится жить в больших отелях, — сказала она. — Там всегда бодрствуют ночные швейцары, кто-нибудь на коммутаторе, всегда кто-то есть в бюро обслуживания — даже в четыре часа ночи можно заказать чашку кофе или пачку сигарет. Это успокаивает. Думаю, все ужасные вещи, какие только могут случиться в глухой промежуток между полночью и семью часами утра, случаются тогда, когда вокруг все засыпают, когда нет ни одного бодрствующего и весь город будто вымер. Вот почему мне нравятся огни, — знаешь, что, если выйдешь, обязательно кого-нибудь встретишь. Ты, конечно, не выйдешь, но знать это приятно. Мне нравится жизнь в отеле; не просто останавливаться в отеле, а жить там. Так я себе представляю подлинную роскошь. Я хотела бы жить в "Амбассадоре", там такое прекрасное обслуживание. Они говорят, вы можете жить здесь сколько хотите, можете жить здесь, вообще не покидая отеля, тут все есть — ночной клуб, медобслуживание, банк, игорный зал, почта и кинотеатр и все магазины, какие вам могут понадобиться.
— Я знаю, я там останавливался.
— Да? — это, казалось, заинтересовало ее больше всего того, что он говорил раньше. — А я никогда не останавливалась в большом отеле, я просто знаю обо всем этом из журналов, и папа рассказывал… Мой отец работает в кино с самого начала, понимаете?
— Действительно? А что он там делает?
— Он играет эпизодические роли. Он играл роль человека, сидящего в первом ряду партера и аплодирующего мисс Джеральдине Феррар, когда она играла оперную певицу в фильме "Женская роль", и он играл доктора, разговаривающего с Полой Негри[37] после того, как она попала в автокатастрофу в фильме "Цена любви", он еще говорил ей, что с ней будет все в порядке. Он играл в сотнях картин. Он выглядит знаменитостью. У него внешность кинозвезды. Знаете, такие серебристые волосы… Многие говорили, что он мог бы стать звездой, но у него никогда не было таких притязаний.
— А вы? Вы хотели бы стать звездой?
Она отнеслась к вопросу серьезно:
— Отец говорил, что здесь тысячи девушек вроде меня, и здесь, в Голливуде, ты только тогда станешь кинозвездой, когда пойдешь к режиссерам, к постановщикам, ко всем, от кого хоть что-то зависит, и, ну… вы понимаете, надо с ними переспать.
— Думаю, что если это и правда, то не вся. Сколько вам лет?
— Почти восемнадцать.
— Выглядите вы старше.
— Да? — она была явно довольна. — Я делаю все, чтобы казаться старше. Я всегда думала, что восемнадцатилетние девушки выглядят глуповато, они еще ничего не постигли, ничего не умеют.
— Но это как раз то, что многих мужчин привлекает, — улыбаясь, сказал Джим Кэй.
Она понимающе засмеялась. В ней была эта двойственность, она казалась невероятно невинной, а то вдруг посмотрит, а во взгляде такое… будто вся злоба мира известна ей, но она понимает ее и прощает се.
— Уж чего-чего, а опыт-то вы еще наживете, — сказал Джим Кэй, — тем более при такой работе, как ваша.
— В "Палм-рум"? О, конечно! Эти люди, ох, как они любят прижиматься. Иной раз танцуют с тобой и такие вещи говорят! Такое, что можно услышать только на дне общества. Какого цвета у вас штанишки? И все в таком роде, вы понимаете? Но они, как правило, не заходят слишком далеко. Я прекрасно научилась их осаживать, и они вынуждены сдерживаться.
— Почему вы делаете это?
— Вы хотите спросить, почему я там работаю? Я люблю ночную работу. Но мне кажется, что долго я там не протяну. Не знаю, скоро ли, но однажды я это брошу. За каждый десятицентовый танец я получаю пять центов. Если даже люди ведут себя вполне прилично, ну вот вроде вас, меня все равно выбивает из колеи… А впрочем, хотя у меня сейчас трудности с деньгами, я эту работу бросила.
— Бросили? Когда?
— Сейчас.
— Сейчас? Когда вы это решили? — Он засмеялся.
— Только что.
— Вы всегда принимаете такие скорые решения?
