Ким Эдвардс - Дочь хранителя тайны
– Я уезжаю в круиз! – захлопала в ладоши Феба.
– Нет, нет, детка, – мягко возразила Доро. – Не сейчас. Это путешествие для взрослых. Для нас с Трейсом.
Разочарование Фебы было столь же глубоко, как недавняя радость. Живая и быстрая как ртуть – что бы она ни чувствовала, это поглощало ее целиком.
– Эй, малыш! – Ал опустился рядом с ней на корточки. – А эта киска любит сливки, как думаешь?
– Еще цепляясь за обиду, Феба попыталась сдержать улыбку, но тут же сдалась – и круиз был забыт.
– Вот и отлично! – Ал подмигнул Каролине, уводя Фебу за руку.
– Не берите котенка в дом, – предупредила Каролина.
Она поставила на поднос стаканчики и пошла с подносом среди гостей, в душе не переставая удивляться: она, Каролина Симпсон, – мать Фебы, жена Ала, активистка движения за права нездоровых детей; в ней нет ничего общего с той робкой женщиной, которая тринадцать лет назад стояла с младенцем на руках в кабинете безмолвной, погребенной под снегом больницы. Каролина обернулась на дом: кирпичные стены почти светились на фоне наливавшегося свинцом неба. «Мой дом!» – подумала она, своеобразным эхом к недавнему заявлению Фебы. И улыбнулась следующей, до странности уместной мысли: моя конфирмация.
У зарослей хмеля чему-то смеялись Сандра и Доро, миссис Солард несла по дорожке вазу с лилиями. Трейс, прикрывая ладонью спичку, пытался зажечь свечи, ветер ерошил его короткие волосы. Фитили шипели, вспыхивали и гасли, но все же один за другим разгорались. Язычки пламени осветили белую льняную скатерть, прозрачные конфирмационные чашечки, вазу с белыми цветами, торт со взбитыми сливками. Мимо пролетали автомобили. Их шум заглушали веселые голоса, шелест листвы. Каролина замерла на мгновение, думая об Але и его руках в темноте спальни. «Это счастье, – сказала она про себя. – Это и есть счастье».
Вечеринка продолжалась до одиннадцати. Доро и Трейс задержались после ухода гостей, помогли убрать подносы, остатки торта, вазы с цветами, вернуть столы и стулья в гараж. Феба уже спала. Ал отнес ее в дом, когда она разрыдалась от усталости и перевозбуждения, а вспомнив к тому же об отъезде Доро, наплакалась так, что едва дышала.
– Хватит суетиться! – Каролина остановила Доро, задев рукой плотные, упругие листья сирени. Она посадила эти кусты три года назад, они долго были жалкими веточками, а теперь начали разрастаться. На следующий год уже будут прогибаться под тяжестью цветов. – Я завтра сама уберу. А вам рано вылетать. Не терпится?
– Еще как, – отозвалась Доро так тихо, что Каролина с трудом ее услышала, и кивнула на освещенное окно: в кухне возились, очищая тарелки, Ал и Трейс. – Знаешь, мне и сладко и горько. Сейчас обошла в последний раз все комнаты. Это – моя жизнь. Так странно ее покидать. И все же я безумно жду отъезда.
– Ты всегда можешь вернуться, – сдавленно сказала Каролина – к горлу подступили внезапные слезы.
– Надеюсь, не захочется, – покачала головой Доро. – Разве что в гости. – Она взяла Каролину под локоть и предложила: – Посидим на крылечке?
Они обошли дом и устроились в креслах-качалках, под нависшими дугой ветвями глицинии, глядя на автомобильную реку, текущую по автостраде. В свете уличных фонарей качались большие, как блюдца, листья платанов.
– По грохоту нашего шоссе ты вряд ли будешь скучать, – пошутила Каролина.
– Это уж точно. А ведь раньше здесь было так тихо. Зимой его вообще закрывали. Мы скатывались на санках прямо на середину дороги.
Каролине вспомнилась та далекая ночь, когда луна светила в окна ванной, Феба заходилась кашлем у нее на руках, а с полей детства Доро взлетали аисты.
Сетчатая дверь распахнулась.
– Ну? – спросил Трейс. – Ты готова, Доро?
– Почти, – ответила та.
– Тогда я пойду за машиной, подгоню к входу.
Тринадцать лет назад, думала Каролина, она подошла к этой двери с грудной Фебой на руках. И позвонила – на свой страх и риск.
– Когда у вас самолет?
– Рано. В восемь. – Доро откинулась назад, разбросав руки. – После стольких лет я наконец-то чувствую себя свободной. Кто знает, куда я могу улететь?
– Я буду по тебе скучать, – сказала Каролина. – И Феба тоже.
Доро кивнула:
– Конечно. Но мы еще встретимся. И я буду отовсюду слать открытки.
С холма уже лился свет фар. Арендованная машина замедлила ход, рука Трейса махнула из окна.
– Труба зовет! – прокричал он.
– Что ж… Счастливого пути. И удачи. – Каролина обняла Доро, прижалась щекой к щеке подруги. – Знаешь, ты ведь тогда спасла мне жизнь.
– А ты – мне, дорогая. – Доро отстранилась. В ее темных глазах стояли слезы. – Надеюсь, тебе будет хорошо в твоем доме.
Еще миг – и Доро уже спускалась по ступенькам, на ходу запахивая от ветра белую кофту. Сев в машину, помахала на прощанье.
Каролина проследила за автомобилем, вырулившим на дорогу и быстро растворившимся в потоке огней. Над холмами еще шла гроза, небо вдали озарялось белыми всполохами. Ал появился на пороге дома с бокалами и занял место Доро в кресле рядом с Каролиной.
– Отличная вечеринка.
– Было весело, – согласилась Каролина. – Признаться, я устала.
– Но, надеюсь, чтобы открыть вот это, силы остались? – ухмыльнулся Ал, протягивая небольшой сверток.
Каролина разорвала упаковку, и ей в ладонь выпало сердечко из вишневого дерева, гладкое, как обкатанный водой камень. Она сжала его в руке, вспомнив медальон Ала, поблескивавший в холодном свете кабины. И крошечные пальчики Фебы, обхватившие его много позже.
– Красивое, – она прижала глянцевитое сердечко к щеке, – такое теплое. И в точности по моей ладони.
– Сам вырезал! Ночами, в дороге. Боялся, что как-то простовато, но знакомая официантка из Кливленда сказала, тебе точно понравится. Надеюсь, так и есть.
– Конечно. – Каролина продела руку ему под локоть. – У меня для тебя тоже кое-что есть. – Она протянула Алу маленькую картонную коробочку. – Красиво упаковать времени не было.
Ал открыл коробочку и достал новенький медный ключ.
– От твоего сердца?
Она засмеялась:
– Нет. От этого дома.
– Зачем? Ты поменяла замок?
– Нет. – Каролина качнулась в кресле. – Доро подарила мне дом. Правда, здорово? Все оформлено официально. Доро сказала – хочет начать жизнь с чистого листа.
Один удар сердца. Два, три. Скрип качалки, назад, вперед.
– Рисковый поступок, – проговорил Ал. – А если она решит вернуться?
– Я спросила то же самое. Доро говорит, Лео оставил ей целое состояние: выплаты от патентов, сбережения, что-то еще, не знаю. А Доро привыкла экономить, и денег ей особо не нужно. Если они вернутся, то купят какое-нибудь жилье вместе с Трейсом.
