Утилизация (СИ) - Тася Тараканова
— И всё исправишь…да? Пойдёшь к психологу, изменишься, больше не потребуешь на коленях просить прощения за невымытую тарелку…
Зря я вступила с ним в диалог, мне никогда не переиграть его по части манипуляций.
— Ты мне не веришь? Хочешь, я встану перед тобой на колени? Я всё для вас сделаю, только вернись.
Физически тошнило от его спектакля. Как я раньше принимала этот наигрыш за чистую монету, в каком мороке жила? Что он готов сделать, если ни копейки не дал на ребенка, зато беззастенчиво пользовался моей карточкой. На глаза чудовища навернулись… слёзы? Хорошо, что я поняла цену этим слезам. Покачивая Машу, которая нервно вздрагивала во сне, я прошипела, стараясь держать себя в руках.
— Боюсь, мне не расплатиться за твои колени. Ты слишком дорого берёшь.
Короткий оценивающий взгляд на меня, на ребёнка и более жёсткий тон.
— Я отец и хочу видеть свою дочь. Воспитывать её.
— А я не хочу рядом тварь, которая меня жрёт, — добавила свистящим шёпотом. — Я не хочу тебя. — Взяла дыхание и вдруг сорвалась на крик. — Уйди с дороги!
От бешеного ора, Маша резко проснулась и заплакала. Шапочка сползла ей на глаза, ручки и ножки задёргались, рот некрасиво раскрылся, издавая громкие визгливые звуки.
— Что ты творишь, истеричка! Напугала ребёнка! Тебя в психушку надо!
Последняя фраза разом отключила мои тормоза.
— Ты нам никто! Ящер! Гад! Не прикасайся ко мне!
Подъездная дверь неожиданно отворилась, из неё вышел сосед-пенсионер в растянутом трико и майке, мгновенно сориентировавшись, я ринулась мимо него в спасительную темноту.
— Зачем девушку обижаешь? — услышала за спиной басовитый голос соседа, который так удачно вышел покурить на лавочку около подъезда.
Стуча зубами, я добралась до своей двери, дрожащими руками открыла её, ввалилась внутрь, шмякнув сумку об пол, осела рядом с ней. Маша плакала, я качала её, не в состоянии успокоить дочку, не в силах успокоиться самой. Я чувствовала себя загнанным зверем, которого обложили красными флажками.
Если бы он начал снимать меня на камеру, у него уже были весомые аргументы для психиатрической экспертизы.
Опять не справилась. Не получилось ни холода, ни безразличия, которое требовалось при встрече. У меня оказалась такая же тонкая ранимая кожица, как у новорожденной дочери. Появление этого человека ввергло меня в неконтролируемый страх, и всё, что мне оставалось с животным бешенством кусаться и защищать своё потомство.
Сидя на полу, трясясь от пережитого стресса, я поняла, что делать.
Надо посетить загс, выписать свидетельство о рождении, я и так затянула с этим. Оформить его требовалось в течение месяца со дня выписки из роддома. Свидетельство позволило бы получить пособия, полис и другие плюшки. Раньше смущало то, что я должна была принести паспорт родителей новорожденной и их совместное заявление. После встречи с бывшим у меня не осталось сомнений, в графе отец будет прочерк.
Признать чудовище отцом, снова попасть в адскую мясорубку зависимости. Не допущу! Надежда на то, что жадность победит желание доминировать (отцовские инстинкты были только на словах) давала мне призрачный шанс на спокойное существование.
Узнав расписание загса, я подготовилась к визиту и в приёмные часы вместе с дочерью явилась туда с нужными документами и заранее заполненным заявлением. Три папаши недоумённо воззрились на меня с ребёнком в слинге и рюкзачком на спине. Оглядев мужчин, смущённо спросила, кто последний, и они почти сразу предложили пройти без очереди. Заметно нервничая, я поблагодарила папаш и вошла в кабинет.
За столом сидела ярко накрашенная девица лет двадцати двух, длинными ногтями что-то выстукивающая на клавиатуре компьютера. Её удивление прошло мимо меня, когда она пролистала паспорт, ища упоминание о браке, и ознакомилась с моим заявлением. Мужчины, не ведая того, оказали мне моральную поддержку, этого хватило на короткий срок.
— Вы не замужем?
— Нет.
— У вас в графе отец прочерк, — прокомментировала девица, подняв брови домиком. — Я правильно поняла?
— Да.
— Отчество Марии — Юлиановна? Отец Юлий?
— Это не отчество, а матчество.
— В смысле…?
— Матчество. Производное от Юлия. У моей дочери матчество.
Девица вытянула губы трубочкой. Её удивление было неподдельным.
— Первый раз слышу, — пробормотала она под нос. — Извините, проконсультируюсь с начальницей.
Девица подняла трубку, цокнула по кнопкам ногтем двузначный стационарный номер.
— Ираида Павловна, у меня вопрос. Женщина просит внести в свидетельство матчество. Матчество, — повторила громко по слогам, — по имени матери. Так можно вписать? — прослушала ответ и кивнула головой. — Спасибо, — положила трубку, переключилась на меня с неестественной улыбкой. — Сейчас всё сделаю.
Через несколько минут я вышла из кабинета со свидетельством о рождении дочери, сделав, как я полагала, ещё один шаг к свободе. В молодости я даже представить не могла, что буду, как чумы бояться отца своего ребёнка. Белые единороги на полном скаку пронеслись мимо, оставив меня в куче дерьма от своей жизнедеятельности.
Варианты развития событий я знала. Спасибо девчонкам, просветили. Если новоявленный папаша пойдёт войной, то меня ждёт суд по установлению отцовства, генетическая экспертиза и наезд от органов опеки. Если это произойдёт, я должна представить доказательства, по которым суд может отклонить притязания отца.
Хотелось мне этого или нет, но я стала во главе своей маленькой семьи. Какой бы жалкой и слабой я не была, как бы не корчилась в сомнениях, не стонала и не плакала, не тряслась от надвигающегося ужаса, я обязана принять вызов.
* * *
Больно и обидно сознавать, что никто не поможет, не возьмёт часть забот на себя, не пожалеет. Одинокой путницей с младенцем на руках придётся брести среди толпы, изображая уверенность, которой нет и в помине. Опустошение погребло все мои благие намерения: искать подработку, предложить услуги бывшим коллегам, подать на выплаты, посмотреть, какие льготы положены матери — одиночке. Ничего из этого списка я не сделала, провела весь день рядом с дочерью на кровати. Меня словно отбросило в начало игры в прежнее состояние.
Бродить внутри себя, как топтаться в трансе по кругу под зомбирующие удары бубна. Ощущение вины, никчёмности, бессилия, опустошённости накатывали мутными волнами снова и снова. Требовалась хоть какая-нибудь поддержка извне, чтобы разорвать парализующий волю круг.
Я набрала Лизу. Она почти мгновенно взяла трубку, словно ждала звонка.
— Привет. Что случилось?
Сразу в яблочко. Я ещё слова не сказала, а она уже поняла, без причины не позвоню.
— Бывший приходил. Боюсь, снова появиться. Он на меня как пылесос действует. Сил
