Жестокая сделка - М. Джеймс
Он обмакивает головку своего члена в сперму, опускает ее вниз, запихивает обратно в меня и снова толкается.
— Ты хотела этого, — стонет он, сильно сжав челюсти. — Так возьми мою гребаную сперму.
Он толкает себя в меня, вонзая свою сперму глубоко в меня несколькими длинными движениями, пока, наконец, не начинает размягчаться. Когда он замедляет шаг, то смотрит на меня сверху вниз, его лицо смягчается, и он мягко убирает мои ноги со своих плеч.
— Я не причинил тебе боли? — Спрашивает он хриплым скрипучим голосом. — Я не мог… черт возьми, Изабелла, я чувствовал, что не могу это контролировать.
— Я в порядке, — шепчу задыхаясь, едва способная говорить после того, как он только что трахнул меня так сильно. — Это было…это было очень хорошо. Я хотела плакать, пока ты дразнил меня, но в конце концов…
Найл смотрит на меня сверху вниз, стоя на коленях между моих ног, и проводит рукой по своим волосам.
— Господи, Изабелла, — бормочет он, качая головой. — Ты сведешь меня в могилу.
— Почему? — Шепчу я, но он уже отходит от меня, исчезая в ванной. Он приносит теплую ткань, нежно проводит по внутренней стороне моего бедра, стирая следы своей спермы, оставшиеся на мне, все это время отказываясь встречаться со мной взглядом. — Почему? — Я спрашиваю снова, когда он возвращается, но он не отвечает. Он забирается в кровать, ложится на спину и тянется, чтобы выключить свет. Я открываю рот, чтобы сказать что-то еще, но прежде, чем я успеваю, Найл прерывает меня.
— Спокойной ночи, Изабелла, — говорит он с такой решительностью, что я понимаю, что спорить бесполезно.
Завтра мы отправляемся в Нью-Йорк. И после этого… Все будет кончено.
26
НАЙЛ
Я совершил еще одну гребаную ошибку. Я не могу перестать думать об этом на следующее утро, на протяжении всего процесса пробуждения, одевания и выхода из дома, между нами царит каменное молчание с моей стороны и неуверенное со стороны Изабеллы. Я снова потерял контроль.
Я хотел наказать ее. Я думал, ей не понравится, что я вот так доводил ее до крайности, мучил до слез с нежным, дразнящим удовольствием. Она умоляла так нежно, так умоляюще, и она так сильно кончила для меня, когда я позволил это, я потерял весь свой контроль. Я должен был обладать ею. Несмотря на ограничения моего собственного тела и мои травмы, я должен был трахнуть ее так жестко и грубовато, как она того заслуживала, как я не мог перестать воображать. И я это сделал. Я также почувствовал, как мою гребаную душу вырывают из моего тела, когда я кончил, сильнее, чем когда-либо прежде, и понял, что, вероятно, это был последний раз, когда я кончал с ней.
Так и должно было быть.
Через несколько часов мы будем на аэродроме. Я посажу нас обоих в самолет, и тогда мы отправимся на путь к свободе… для нас обоих. Но я чертов дурак, если думаю, что когда-нибудь смогу оставить все это позади.
Мы почти подъезжаем к аэродрому, когда я слышу шум машин.
Блядь.
Этого почти достаточно, чтобы заставить меня задуматься, не спланировал ли это Диего, решивший подождать, пока мы почти достигнем свободы, прежде чем предпринять последнюю попытку атаковать. Когда мой мотоцикл почти достигает взлетно-посадочной полосы, на него наезжают две машины, блокируя путь между нами и ожидающим самолетом.
— Держись! — Кричу я достаточно громко, чтобы услышала Изабелла, и вытаскиваю пистолет из-за пояса джинсов.
Стрелять из пистолета во время езды на мотоцикле — это немалый подвиг, но я тоже делаю это не в первый раз. Я сворачиваю в сторону, чувствуя, как Изабелла цепляется за меня, слыша ее крик страха, когда машины тоже заносит по асфальту, останавливаясь, когда из них высыпают вооруженные люди.
— Найл! — Она выкрикивает мое имя, когда раздаются выстрелы, а я извиваюсь и ныряю, стреляя в сторону мужчин, пытаясь уберечь нас обоих от попадания. Я вижу, как двое мужчин падают, кровь разбрызгивается по асфальту и их машине, и Изабелла снова кричит.
Я не позволю им остановить нас.
— Не сопротивляйся мне! — Кричу я, опуская мотоцикл так низко, как только могу, чтобы не сбросить нас обоих, и Изабелла наклоняется вместе со мной, когда я снова стреляю, пули каждый раз попадают в цель. Я обхожу одну машину, краем глаза наблюдая, как мужчины пытаются укрыться, а затем снова стреляют, и вижу, как открывается боковая дверь одной из них, когда выходит Диего.
— Верни мне мою невесту, Фланаган! — Кричит он, и я смеюсь, достаточно громко, чтобы быть услышанным за стрельбой и ревом моего двигателя.
Я бросаю мотоцикл, хватаю Изабеллу за талию и стаскиваю ее с него вместе с собой, освобождаясь, когда он катится по асфальту. Я стреляю снова, на этот раз едва промахиваясь.
— Ни единого гребаного шанса в аду, Гонсалес! — Кричу я в ответ. — Я женился на ней, так что ты упустил свой шанс! Теперь она моя, и я забираю ее домой. Можешь гнить в гребаном аду.
Я целюсь в него, но он пригибается как раз вовремя.
— Убейте их обоих! — Кричит он, все его оставшиеся люди как один бросаются вперед, и я толкаю Изабеллу к самолету.
— Беги! — Кричу я, и она повинуется, убегая к самолету, пригибаясь под свист пуль. Однако они больше сосредоточены на мне, чем на ней, и это справедливо. Я тот, кто смертельно опасен, тот, кто может уничтожить их всех, и я, черт возьми, сделаю это, если это будет означать безопасность моей жены и ребенка.
Она моя жена.
Еще две пули вылетают из моего пистолета, когда я приближаюсь к самолету. Изабелла уже карабкается на борт, и я запрыгиваю вместе с ней, проскальзывая в дверной проем, когда стреляю снова. Пуля попадает в борт, отскакивая в сторону, и я кричу пилоту, чтобы он взлетал, но самолет уже начинает выруливать. Я полностью запрыгиваю в самолет, почти падая на Изабеллу, держась перед ней, прикрывая ее от случайного выстрела, когда самолет отрывается от все еще стреляющих мужчин. Диего кричит и проклинает, но сейчас он не может нас остановить.
Мы свободны.
Задыхаясь, я поворачиваюсь к Изабелле, которая выглядит так, словно вот-вот упадет в обморок. Она тяжело дышит, ее рот открыт, когда она пытается набрать достаточно воздуха, и она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Мы находимся в грузовом самолете, где практически нет
