Любовный эксперимент по-американски (СИ) - Елена Армас
— Ни с кем, кроме тебя, я не хотел бы здесь очутиться, Рози.
Мое сердце пропустило удар; я ждала большего. Решила выяснить все до конца, хоть и понимала, что вопрос прозвучит глупо:
— А с Тако?
— Нет, — покачал головой Лукас, словно воспринял мои слова серьезно. Наклонился ко мне, едва не коснувшись моей щеки носом. — Только с тобой. Сидеть рядом, ужинать вместе, сдерживаться, чтобы не коснуться тебя лишний раз…
О-ля-ля… Я сильная, я справлюсь. Сердце удалось усмирить, и теперь оно стучало размеренно. Правда, пульс почему-то бился в самых интересных частях тела, однако по мне этого не видно, не так ли?
Надо что-то сказать — все равно что. Поддержать непринужденную беседу.
— Похоже, аргентинско-японская кухня станет для меня наваждением.
Лукас хмыкнул и слегка отодвинулся.
— Алексия и Акэйн проделали потрясающую работу, составляя дегустационный сет. Боюсь, я не в состоянии буду выбрать любимое блюдо из тех изысков, что здесь подают.
Выяснилось, что идея о смешении двух национальных кухонь появилась после того, как Алексия полюбила Акэйн — заместителя шеф-повара, — и они поженились. Так или иначе, их план способствовал росту популярности ресторана и укрепил его репутацию. Об этом рассказала Алексия, проводя для нас короткую экскурсию по «Зарато». Лукас слушал ее с неподдельным интересом, который каждый раз появлялся у него в глазах во время кулинарных экспериментов. Он увлекся так, что не замечал моих взглядов — а я пыталась запечатлеть его лицо в памяти.
Лукас медленно провел пальцем по тонкой бретельке моего платья, и я тут же забыла, о чем только что думала.
— А тебе какое блюдо понравилось? Что доставило самое большое наслаждение?
На языке крутилось: «Больше всего мне нравишься ты. Самое большое наслаждение я получаю от тебя».
— Даже не могу сказать. Все вкусно.
— Ответ неправильный, — многозначительно улыбнулся он. — Кажется, я догадываюсь, но хочу услышать от тебя.
Лукас был прав. Как же хорошо он меня изучил…
— Самое-самое — пожалуй, моти.
Лукас удовлетворенно заворчал и прочертил подушечкой пальца длинную линию вдоль моего позвоночника, остановившись у поясницы.
— Я понял сразу — когда ты попробовала первый кусочек. Больше всего тебя поразила начинка из дульсе де лече, верно?
Я кивнула, и у меня вырвался вздох — его испанский приводил меня в исступление.
— Что такое? — осведомился Лукас, и в его глазах блеснула искорка. — Что за вздохи?
Черт, как же он чувствует…
— Ничего. Просто задумалась о моти.
— Обманываешь, — упрекнул Лукас и, сняв руку со спины, коснулся моей порозовевшей щеки. — Кто тут покраснел, и, самое главное, почему? Давай-ка рассказывай.
Эхо его мелодичного низкого голоса пробежало по моему телу и добралось до местечка между бедер. Время шло; я молчала. Если честно, не думала, что сумею ответить.
— Эй-эй…
Лукас потянул меня за локон, выбившийся из косы, на которую я потратила весь вечер. Наконец решилась, но он заправил прядь мне за ухо с такой нежностью, что у меня вновь пропал дар речи.
— Не стесняйся, Рози. Это ведь я, не чужой тебе человек.
В том-то и дело. Все мои мысли, все волнение — на лице, потому что он рядом…
— Дело в твоей руке, Лукас. Ты гладишь меня по спине, да еще и говоришь по-испански. Я выпадаю в осадок, особенно от испанского.
— Но… что в этом такого?
Пришлось говорить правду — терять было уже нечего:
— Вот это «дульсе де лече», — пробормотала я, безбожно коверкая произношение. — Подумала, что звучит сексуально, особенно в твоем исполнении.
Лукас моргнул, а затем в его глазах появилось лукавое выражение.
— Тебе нравится, когда я говорю на родном языке?
Надо же, сообразил.
— Ну… вроде того.
— Хочешь, повторю? Специально для тебя, — предложил он и, не дожидаясь моего ответа — «Да, сэр. Пожалуйста. Сможете записать на диктофон, чтобы я иногда слушала?» — наклонился ко мне. Близко, очень близко. Его губы едва не касались моего уха. — Дульсе де лече…
Жаль, что человеку не дано взмыть в воздух облачком эфира. Господи, как он меня возбуждает, и чем? Всего лишь тремя словами — самыми что ни на есть обычными. Да. Я возбудилась, врать не буду.
— Тебе хорошо? — шепнул он в ухо. У меня вновь побежали мурашки по коже. — Еще раз?
К своему удивлению, я кивнула и пробормотала:
— Да, если можно.
Лукас медленно и глубоко вдохнул, а потом заговорил:
— Eres preciosa. Me recuerdas a una flor. A una rosa.
Я ошеломленно открыла рот. Дрожа от вожделения, спросила:
— Что это значит?
Лукас едва слышно перевел:
— Ты просто сногсшибательна. Напоминаешь прекрасную розу. — У меня перехватило дыхание. — И щечки у тебя красные, словно лепестки розы. Ты великолепна.
Теперь я была точно не в своей тарелке. Что-то ненормальное, честное слово. Сердце частило, тело пульсировало от страстного желания, тоски и томления. Все это просто несбыточная мечта. А если она станет явью, я не выдержу. Слишком сильные чувства…
Однако Лукас сказал, что я великолепна и сногсшибательна, причем на двух разных языках. Говорил он искренне — сомневаться не приходилось. Все мое существо кричало — он не выдумывает.
Для меня игра точно закончилась.
Другое дело, что вслух я это произнести не могла. Сегодняшним вечером завершался наш эксперимент. Последняя его часть — четвертое свидание. Мое сердце готово было разорваться. Если не сейчас, так завтра, когда я вернусь в свою квартиру и мы уже не будем видеться каждый день. Если не завтра — значит, через пару недель, когда Лукас уедет в свою Испанию.
Я судорожно выдохнула:
— Спасибо тебе…
— Спасибо? — удивленно наклонил голову он.
Я отвела взгляд, хотя мне хотелось смотреть и смотреть ему в глаза.
— Да. Сегодняшний вечер — потрясающий романтический поступок с твоей стороны.
Так оно и было. Фаза четвертая — романтический поступок.
В романах такое обычно происходит после серьезной размолвки, когда чувства подвергаются суровому испытанию. Правда, вряд ли это применимо к нашему случаю — у нас, как ни крути, эксперимент. Вероятно, через четвертую фазу можно было спокойно перепрыгнуть.
Лукас ничего не ответил; просто сидел и разглядывал меня, и на его губах играла легкая, почти печальная улыбка.
Я потянулась за фужером, пытаясь подобрать нужные слова. Решила наконец задать вопрос, который давным-давно крутился в голове.
— Могу я тебя кое о чем спросить, Лукас?
— Все что угодно, ты же знаешь.
— Ты никогда не рассказываешь об Испании…
Последний вечер — пора попытать счастья. Он ни разу не говорил о своей
