Черные розы - Саманта Кристи
* * *
Приняв душ, я закидываю на плечо спортивную сумку и направляюсь к дому Гриффина. Пайпер мне так и не ответила, и если у нее появились сомнения, то она должна лично убедиться, что у меня их нет.
Скайлар улыбается, увидев меня, на руках у нее сонный Эрон. Она открывает дверь, потом вытягивает шею и заглядывает мне за спину.
– Ты один? – спрашивает она. – А где Пайпер?
Я пытаюсь не обращать внимания на то, что все внутренности у меня завязались в узел.
– Я надеялся, что это ты мне скажешь. Я ее не видел со вчерашнего утра.
От беспокойства возле глаз у Скайлар появляются морщинки.
– Она не осталась вчера у тебя?
– Нет. – Я смотрю на лестницу за спиной у Скайлар, в надежде, что Пайпер в любую минуту вприпрыжку спустится вниз. – Не осталась. Последнее, что я знаю, – это то, что она собиралась пойти на работу.
Скайлар жестом приглашает меня войти и кладет Эрона в колыбельку.
– Да. Она вчера работала в дневную смену. – В ее глазах я читаю вопрос. – Ничего не понимаю. Потому что вы явно провели вместе ночь в субботу, а потом оба отпросились от обеда в воскресенье. Мы все решили, что вы наконец-то стали парой и вам нужно было… м-м-м… побыть наедине, – подмигивает она мне. – Но потом я узнала, что она взяла смену в нью-йоркском ресторане. Вы что, поссорились?
Я резко качаю головой:
– Нет, даже наоборот. Та ночь была одной из лучших в моей жизни. Если не самой лучшей. Она наконец-то… – Я замолкаю на полуслове. Скайлар об этом не знает.
– Она наконец-то что? – спрашивает она.
– Э-э-э… Думаю, она наконец-то осознала, что мы могли бы стать парой.
На лице Скайлар появляется торжествующая улыбка.
– Я так и знала!
Она хлопает в ладоши, но тут же вздрагивает, вспомнив, что всего в метре от нас спит ребенок.
– Погоди-ка. Тогда почему моя сестра пропала без вести?
Я пожимаю плечами и раздосадованно провожу пальцами по волосам.
– Боишься, что она могла передумать? – спрашивает она.
Мы обмениваемся сокрушенными взглядами, потом одновременно достаем телефоны и начинаем писать и звонить всем, кому что-нибудь может быть известно.
Мой разговор с Бэйлор по телефону заканчивается ничем, и тут я вижу ответ в глазах Скайлар. Не знаю, с кем она разговаривает, но она сейчас смотрит на меня так, как врач смотрел на меня в тот проклятый день в больнице семь лет назад перед тем, как сказать мне, что мои родители погибли. В ее глазах много невысказанных слов. Они тяжелы от грусти. Она не отрывает сочувствующего взгляда от моих глаз, пока она слушает и кивает тому, что ей говорят.
Наконец она отрывает телефон от уха, закрывает глаза и кладет его на стол перед собой.
– Что ты с ней сделал? – спрашивает она.
Ее голос звучит глухо, словно она не знает, обвинять ей меня или поддерживать.
Я склоняю голову набок и размышляю над ее вопросом.
– Что я с ней сделал?
Что-то давит мне на грудь. О боже. Я слишком сильно на нее надавил в субботу вечером! У нее какая-то отложенная паническая атака.
– Ничего, – машинально отвечаю я, прежде чем воспоминания о ее отчаянных просьбах не поднимают внутри меня бушующую, обжигающую волну горя. – Я думал, что все в порядке. Я думал, она в порядке. Я откидываю голову назад и делаю мучительный выдох. – Черт, Скайлар. Что я наделал?!
– Не знаю, Мейсон. – Скайлар подходит ко мне и берет меня за плечи, потом ее миниатюрная фигура с силой разворачивает мое большое тело. Она направляет меня к выходу. – Но лучше бы тебе это выяснить, черт побери. Мама только что сообщила мне, что Пайпер уехала. Она уехала из Нью-Йорка и больше не вернется. Даже на мою свадьбу!
Скайлар открывает дверь и выталкивает меня на улицу.
– Я тебя люблю, Мейсон. Но свою сестру я люблю больше. Надеюсь, что то, что у вас произошло, – это всего лишь недопонимание. Ты должен все исправить, Мейсон.
Дверь захлопывается за моей спиной, и я просто стою на крыльце совершенно опустошенный. Я опустошен так же, как в тот день, когда погибли мои родители.
Я смотрю на свое запястье – вечное напоминание о том, что я потерял. Это наводит меня на мысли о браслете Пайпер. Она прикасается к нему, когда нервничает, точно так же, как я прикасаюсь к своему шраму. Интересно, это придает ей сил или наоборот, медленно высасывает из нее жизнь?
Я пытаюсь ей позвонить, но звонок переводится на голосовую почту до гудка. Я умоляю ее перезвонить мне. Сообщить, где она. Вернуться. Я пишу ей несколько сообщений, пока несусь к дому, а там направляюсь прямиком к гаражу, чтобы поехать в единственное место, где я могу получить ответы.
На Лонг-Айленд.
* * *
Две пары злобных глаз смотрят на меня на пороге дома ее родителей, после того как ее отец распахнул дверь.
– И у тебя хватило наглости сюда заявиться? – произносит он. – Я звоню в полицию.
Мама Пайпер останавливает и удерживает его, потому что он, кажется, сейчас на меня прыгнет.
– Подожди, Брюс, – просит она. В ее глазах видно, что она сейчас испытывает очень противоречивые чувства. – Посмотри на него. Он ужасно расстроен. Это же Мейсон. Он практически член семьи. Может, Пайпер ошиблась.
– Ошиблась? – выплевывает он, словно она посторонний ему человек. – Думаешь, наша дочь ошиблась, что этот психопат ее изнасиловал?
Джен морщится. Брюс бьет по двери кулаком.
У меня внутри все умирает.
Пайпер считает, что я ее изнасиловал? О боже! Я и правда слишком сильно на нее надавил.
Я складываюсь пополам, упираюсь ладонями в бедра и пытаюсь дышать. Я никогда себе этого не прощу. Мое тело обмякает, я прижимаюсь спиной к стене веранды и обнимаю коленями голову.
– Нет, нет, нет, – бормочу я срывающимся голосом. – Мне так жаль. Это я во всем виноват. Она сказала, что готова. Я думал, что она готова.
Я слышу, как Брюс чертыхается из-за того, что поранил руку. Джен плачет – это слезы разочарования. Она прикрывает лицо рукой, чтобы скрыть душераздирающие рыдания.
– Каким чудовищем надо быть, чтобы подумать, что накачанная наркотиками шестнадцатилетняя девушка способна дать согласие на секс?
– Шестнадцатилетняя?
С минуту я перевариваю услышанное.
– Что? Шестнадцатилетняя? Нет! – Я смотрю на их сломленные, разозленные лица. – Брюс, Джен, я ничего не понимаю, и вы пугаете меня до чертиков. Пайпер рассказала мне о том, что с ней случилось. Она наконец-то открылась мне в субботу
