Как карта ляжет - Элли Лартер
- Надеюсь, он успеет прибежать с собрания, на котором его будут публично казнить, - хмыкнул Карри.
- Казнить? - Сэм вытаращил глаза.
- Ага, - ответил Карри мрачно. - Нас с ним исключают из клуба... скорей всего, - добавил он зачем-то, как будто была хоть какая-то вероятность, что отец и брат передумают и оставят их с Лысым.
- Звучит так себе, - признался Лекс. - А если ему будет так плохо, что он не сможет нас вытащить?
- В крайнем случае, это сделают Кристен и Лэсси, моя сестра, - успокоил его Карри.
- Лэсси бежит с вами?
- Неа, - Карри покачал головой. - Она собирается в Голливуд... Моя любимая звезда.
- Отличные планы, - Лекс выковырял из дальнего угла ящика последнюю куриную тушку и бросил ее на клеенку, вытирая рукавом пот со лба. - Надеюсь, у нее все получится.
- Надеюсь, - кивнул Карри. - Лысый позаботится о ней.
- А теперь - помидоры, - сказал Сэм унылым тоном, и мужчины принялись вскрывать второй ящик.
- Бери с собой поменьше вещей, - сказала Лэсси, с подозрением глядя на огромный чемодан, собранный Кристен.
- Не могу, - возразила девушка. - Моего тут мало, но Джонни нужны памперсы, одежда, лекарства и много чего еще... сама понимаешь.
- Понимаю, - кивнула Лэсси. - Но многие вещи не первой необходимости можно купить позже. В аэропорту пересадки, например. Вы ведь летите не прямиком в Пекин?
- Нет, - Кристен покачала головой. - У нас две пересадки: в Гонолулу и Токио. Не представляю, как Джонии это выдержит...
- Все будет хорошо, - успокоила ее подруга. - Между перелетами у вас будет время отдохнуть и прикупить каких-то вещей.
Лэсси старалась вести себя как можно более спокойно и уверенно, хотя дико волновалась. Кристен же даже не пыталась держать себя в руках. В какой-то момент она просто села на диван и зарылась лицом в ладони:
- Не могу больше. Не хочу никуда. Это была плохая идея.
Лэсси вздохнула, села рядом и мягко обняла подругу:
- Вы с Карри делаете это ради Джонни. Здесь он будет в опасности, и ты это знаешь.
- Знаю, - Кристен кивнула.
Ей понадобилось еще минут десять, чтобы окончательно прийти в себя. После этого она поднялась с кровати и продолжила собирать чемодан и дорожную сумку.
Побег был назначен на десять утра.
Ранним утром двадцатого марта было так туманно, что Лысый с удивлением распахнул окно, высовываясь на улицу по пояс и тут же утопая в густой молочной мгле. Лэсси сегодня с ним не ночевала, помогала со сборами Кристен. Лысому пришлось самостоятельно готовить завтрак, но он, конечно, поленился: просто поджарил себе два тоста и залил кипятком три чайных ложки растворимого кофе. Оно и к лучшему: если Лиам, как и обещал, будет жечь ему спину горелкой, не хотелось бы облевать пол в зале собраний.
Собрание было назначено на восемь, а в половину одиннадцатого Лысый, согласно их с Карри плану, уже должен был быть на городской свалке, чтобы помочь им с Лексом выбраться из ящиков с тухлятиной. Туда же к этому времени должны были подъехать Кристен с малышом и Лэсси.
В клуб Лысый приехал к половине восьмого, но большинство действующих членов были уже в сборе. Он не заметил никакого особенного негатива, направленного в его сторону, хотя Лиам, он не сомневался, уже давно растрезвонил всем о его сведенной татуировке и желании уйти из клуба.
«Ну что же, прощай, гладкая кожа», - подумал Лысый с иронией, переступая порог зала собраний за пять минут до начала шоу. Пальцы на руках невольно подрагивали. Ему было страшно, но он старательно скрывал это, в том числе от себя. Несколько человек - Паук, Шеннон, Капитан, Рэгги, Пес, - поприветствовали его кивками, улыбками или похлопываниями по плечу, но этой поддержки было недостаточно. Один его друг был жестоко убит. Другой - находился в тюрьме. А прямо перед ним стоял, криво ухмыляясь, Лиам Джонсон, и в руках у него была газовая горелка.
44 глава
Тяжелее всего было расставаться с родными.
Кристен могла смириться с тем, что придется бросить колледж и учебу. Профессия и работа, о которых она мечтала столько лет, больше не были в приоритете. Напротив, ей все сложнее и сложнее было заставлять себя рисовать. Задания от профессоров были самыми разными: техническими и творческими, простыми и сложными, скучными и интересными, но каждый раз, берясь за карандаши, или кисти, или уголь, она подолгу замирала над холстом, не зная, с чего начать. Раньше вдохновение лилось из нее рекой, и голова всегда была переполнена идеями, теперь там были совсем иные мысли: как там Карри? как уберечь малыша Джонни? как они будут жить в Китае, если уедут? а если не уедут - как жить здесь, под пристальными взглядами нескончаемых врагов? Ей больше не хотелось рисовать. Тяжелая реальная жизнь придавила ее, не оставив места для творчества.
Кристен могла смириться с тем, что больше никогда не вернется в свой дом и в свою комнату, где провела двадцать лет, больше никогда не увидит цветущую на окне розовую глицинию, и постеры «Поющих под дождем» и «Вестсайдской истории», и свои темно-синие простыни с оранжевыми звездами, и свой письменный стол, и свой старый мольберт. Все это были просто вещи - вещи можно купить заново. Теперь, когда у нее были муж и сын, казалось глупым думать о ценности каких-то там простыней и постеров.
В конце концов, Кристен могла смириться и с тем, что придется круто повернуть жизнь, выучить новый язык, научиться вести хозяйство. Все это пугало и манило одновременно - самостоятельная, взрослая жизнь, не под родительским крылом, а рядом с любимым мужчиной и маленьким сыном.
Но от мысли, что придется расстаться с мамой, папой, братом и подругами, ей становилось плохо. Конечно, Карри пообещал: как только
