Новый год по новому стилю (СИ) - Горышина Ольга

       — Я не с тобой разговариваю! — прорычал он жене, смотря на меня.

       — Антон, что случилось?

       Елена Владимировна подошла и резким движением руки развернула к себе мужа за плечо. Он встал в позу, но не закричал: по-прежнему рычал львом:

       — Ничего! — и развел руками, чтобы избавиться от руки жены. — Ничего у нас не случилось! Не случилось ничего нового! У меня просто сын дебил, а больше ничего! Абсолютно ничего!

       — Антон! Не при Лизе!

       — Не при ней? — Теперь он обернулся ко мне всем корпусом, а я, действительно как полная дура, продолжала сжимать двумя руками пойманную бутылку. — Да она такая же, как и он. Идиотка!

       А его обе руки снова держали стол, точно желали поднять в воздух и обрушить мне на голову. Абсолютно пустую — я хоть и думала, не могла никак понять, что же такого мы оба натворили, чтобы настолько взбесить родителя. Это что, сообщение о свадьбе, на которую я не соглашалась, пришлось плохим новогодним подарком?

       — Антон! — Елена Владимировна тоже забыла все другие слова, кроме имени мужа.

       — Вот ты мне скажи, Елизавета, — он точно выплюнул мое имя через щербинку между передними зубами. — Тебе действительно не противно от сознания того, что твоим мужчиной крутит, как хочет, бывшая теща, нет?

       — Боже, Антон! — на этот раз Елена Владимировна оттащила мужа от стола уже двумя руками и заставила смотреть себе в глаза: — Вот к чему ты сейчас Тамару приплел, вот к чему?

       — Да потому что твой дебил поедет послезавтра встречать ее!

       Елена Владимировна отступила на шаг и, закатив глаза, изрекла:

       — И из-за этого весь сыр-бор?! Впрочем, как всегда в этом доме: много шума из ничего!

       — Лен, ты себя слышишь?! — тряс он рукой уже перед самым носом жены. — Он заводит новую семью и едет встречать мать бывшей жены в аэропорт. Он вообще нормальный?

       — И что? — уже почти смеялась хозяйка, пусть и немного нервно. — Тома должна такси, что ли, брать, когда у Гришки дороги двадцать минут от силы?

       Антон Сергеевич с шумом отвернулся, хлопнув себя по квадратным бокам.

       — Вы, бабы, идиотки, все до единой! И Гришка баба, а не мужик. Я один, что ли, в этом доме нормальный и вижу, что это ненормально?

       Он стоял к нам спиной.

       — Что я вообще в этом дурдоме делаю?!

       — Не знаю, — хмыкнула жена, кусая губы, чтобы те не растянулись в улыбке. — Иди отсюда во двор. Гришка там один с тремя детьми! Имей совесть!

       Он обернулся, резко, и полоснул нас обеих ледяным обжигающим взглядом:

       — В этом доме только один человек не имеет совести, и это мой сын! Учти! — это он говорил уже мне и снова грозил пальцем. — Если она будет на свадьбе, меня там не будет. И никого из нас не будет!

       — Антон, да хватит тебе!

       Елена Владимировна заорала это так грозно, что будь у нее в руках скалка, она бы явно пустила ее в ход.

       — Хватит! Ты обещал мне молчать. Обещал?

       — Я ничего тебе не обещал! — еще громче заорал Вербов-старший. — Я радовался, что этот дебил наконец одумался и закрыл дверь. А тут здрасьте, приехали… Две тещи нужны одновременно! Одной мало. Тьфу…

       И он действительно сплюнул на идеально вымытый пол.

       — Вон! — заорала еще громче хозяйка. — И только посмей испортить нам день!

       — Плевать я хотел на ваш день! Этот идиот мне всю жизнь испортил!

       — Не смей так говорить… — голос у Елены Владимировны пропал: его с трудом хватило на шепот; какой уж там крик!

       Да и Антон Сергеевич решил уйти, оставив последнее слово за женой. Хотя, возможно, он по дороге еще раз сплюнул. И заодно шарахнул дверью, и я краем глаза увидела, как он, размахивая в гневе руками, прошествовал по террасе. В это самое время на столе передо мной появилась пустая рюмка, и я машинально передала хозяйке бутылку, нагретую моими влажными ладонями.

       — Извини за этот цирк! — Елена Владимировна тяжело опустилась на стул и разлила темную настойку по рюмкам уже из положения сидя.

       А я бы с радостью приняла положение лежа, под плинтусом…

       — Я не обещаю, что это не повторится. Для него одно имя Тамары — красная тряпка на быка. Тебя ввели в курс всей этой истории?

       Я кивнула и добавила, что все знаю про развод Гриши.

       — Да при чем тут развод?! — Елена подняла рюмку, но тут же вернула на стол. — Тамара к разводу не имеет никакого отношения. Она имеет отношение ко мне. К моему фиаско в роли матери подростка. Значит, Гришка тебе ничего не рассказывал, — она отвела глаза. — Что ж, расскажу я…

       — Не надо! — ко мне вернулся голос. В полную мощь! — Если Гриша захочет, он мне сам расскажет…

       Хватит! Хватит перемывать бедному кости у него за спиной. Пока он развлекает мою дочь! Это свинство… Я не хочу знать, что он не хочет, чтобы я знала…

       — Он тебе не расскажет. А если не расскажу я, ты так и будешь считать моего мужа деспотом и умалишенным. Это, конечно, правда… Мозги же Бог у мужиков забрал и нам отдал… Но мне, наверное, не досталось. Мне как-то ничего в этой жизни не досталось…

       Ой, богатые тоже плачут… Вы, милочка, хотя бы дом свой видели?

       Она снова схватила свой дорогущий золотой телефончик, стоимостью в половину моей зарплаты в хорошие месяцы. Не в последние. Не в фирме ее пасынка.

       — Они уже на квадроциклах. Впятером. Но ты не нервничай, — это она хотела протянуть мне телефон, а потом передумала. — Я вот не смотрю и не нервничаю. Иначе никаких нервов не напасешься. Слушай, — она подняла свои огромные глаза на мои суженные. — Он что, только мне шлет фотки?

       Мой телефон в сумке, а сумка на входе осталась. Я и сказала об этом хозяйке.

       — Хочешь, смотри…

       Она протянула мне телефон, но на экране вместо наших детей оказалась девочка — наверное, случайно пальцем провела, пока передавала мне телефон. Или не случайно — я знала, кто передо мной: Илона. Огромные отцовские глаза, непослушное волнистое каре почти до плеч, а на заднем плане доска и американский флаг. Наверное, школьное фото.

       Больше машинально, чем намеренно я сунула телефон обратно Елене в руки.

       — На Илону переключилось.

       Нет, фотография Гришиной дочери попала на экран случайно — на лице Елены отразилось удивление и извинение, но она сказала другое: