Осколки тебя - Энн Малком
Однако книгу я так и не закончила. Она осталась как кружка без ручки, как сказал бы Стивен Кинг.
Я много раз перечитывала его книги — мою Библию и любимое описание всех незаконченных рукописей, спрятанных в моем ноутбуке.
Кружка. То, что можно наполнить. То, что может содержать что-то, что может поддержать вас или отравить, если вы склонны делать свой кофе по-ирландски или готовить для мужа капучино. В любом случае в ней всегда что-то есть, но нужно уметь держать ее. Без ручки кружка превращается в ничто.
Вот чем была та моя история с мотелем. Она была кружкой без ручки, а значит не была историей. Я придумала тысячу оправданий, почему не закончила ее. Я видимо ждала, пока она замаринуется, занимаясь тем временем другими проектами. Но на самом деле у меня просто не хватало смелости прикрепить к этой кружке ручку. Потому что какой-то безликий мудак в интернете сказал мне, что нужно писать о том, что я знаю.
В общем, я подъехала к этому дешевому мотелю, планируя снять себе комнату.
Потом меня ужалила пчела.
Или человек накачал меня наркотиками, сделав укол.
То ли одно, то ли другое.
ГЛАВА 18
«Эта боролась со мной. Ее ногти впились в мою кожу. Даже когда содержимое ее желудка покрывало мои ботинки. Я был впечатлен. Под ее ногтями остались частички моей кожи».
Это было бы оригинально, не так ли? Если бы я раскрыла серию убийств в нескольких штатах, как будто это была игра в долбаный Clue23. Был ли это тот дружелюбный и чрезмерно нервный владелец магазина подержанных книг? Или бармен, лелеявший свою безответную любовь к одной из жертв? Или бывший член банды, который трахал ее и был способен на чудовищные поступки? Или полковник Мастард24 в кабинете с подсвечником?
Да, вышла бы довольная заманчивая история, но реальность никогда не бывает такой простой. И я не была героем в этой истории. В этом конкретном фрагменте я была жертвой.
Я не помнила, как оказалась на кровати. Последнее, что хранила память — дерьмовый кофе и липкий стол. Вероятно, меня накачали наркотиками, хотя я не чувствовала себя больной или вялой. Впрочем, не так уж важно, как я оказалась на кровати, важно, что оказалась. Прикованная наручниками к изголовью.
Мне следовало начать вот с чего — он не был похож на убийцу. Но опять же, может и был. Тед Банди25, Гарольд Шипман26, Джон Уэйн Гейси27, у них была одна общая черта — исключительно обычная внешность. Ничем не примечательные люди, которые должны работать и платить налоги, а не потрошить вас и делать костюм из вашей кожи. Я задавалась вопросом, не поэтому ли они и убивали, помимо того, что внутри них сидел монстр. Потому что были обычными и непримечательными, а им хотелось быть в центре внимания. Просто они не нашли в чем проявить себя. Но убить кого-то не считалось талантом. Любой мог это сделать.
— Я наблюдал за тобой, — сказал он, застыв как изваяние.
Просто стоял у изножья кровати и смотрел, не чувствуя острой необходимости выглядеть лучше в моих глазах. Но опять же, я была привязана к кровати, а он конечно же никогда не хотел казаться лучше перед кем-либо, когда начал убивать женщин по всей стране.
— Видишь ли, я твой поклонник.
Его тон был вежливым. Ровным. Контролируемым. Опять же, нужно было быть таким, чтобы провернуть все те убийства, не оставив на месте преступления даже частичных отпечатков пальцев.
— Я не из тех, кто охотится в одних и тех же местах. Это небрежно. Из-за этого многие попадаются, а я не хочу быть пойманным как герои тех телепередач, полных психологической чуши. Я наслаждаюсь своей свободой. В тюрьме я не выживу и прекрасно осознаю это. Достаточно умен, чтобы это понимать, как и понимать то, что внутри меня есть что-то, что отличает меня от других людей. Не считаю это чем-то неправильным. Я поддаюсь своим желаниям и потребностям, потому что знаю, что это делает меня лучше.
Он сделал паузу. И по-прежнему не двигался. Не посмотрел на меня так, чтобы я осознала, что меня ждет изнасилование перед убийством. Впрочем, я уже знала, что он не насиловал своих жертв ни до, ни после убийства.
Так что это было хорошо.
— Я также знаю, что не могу остановиться. Это часть меня. Я заболею и умру, если остановлюсь. Как ты и твои книги. Я наблюдал за тобой, как уже говорил. Не стану утверждать, что действительно знаю тебя, как утверждала та обезьяна, что вломилась в твой дом. Существуют вещи, для которых мы рождены на этой земле и то, почему мы так устроены. Почему и как сломлены. Не буду утомлять тебя рассказом о своей травме, просто скажу что, конечно, она у меня есть. — Он слегка наклонил голову. — Как и у тебя. Мы все просто пытаемся залечить старые раны.
— И ты делаешь это, убивая женщин, — впервые заговорила я.
Мужчина кивнул. Он не разозлился, возможно потому, что в моем голосе не прозвучало достаточно злобы или отвращения, чтобы пробудить прятавшуюся где-то внутри него ярость.
Конечно, я испытывала отвращение к этому человеку. Но не из-за его мотивов, потому что знала, что у всех нас есть различные жестокие и отвратительные побуждения. Достаточно было посмотреть на количество людей, покупавших мои книги. Миллионы людей читали о самых ненормальных, самых ужасных вещах, которые я придумывала в своем больном и мерзком воображении.
Но миллионы людей не потворствовали своим порокам.
Я не позволила себе выказать отвращение, потому что, несмотря на панику и страх, что-то внутри меня жаждало узнать этого человека. Творец внутри меня жаждал познать его гнилую душу. Чтобы напитать собственную.
— Да, — согласился он. — И признаюсь, я не раскаиваюсь. По идее должен, но нет. Те женщины не приносили миру никакой пользы кроме того, что были хорошими людьми. Ты же… с твоим талантом, ты ее приносишь. Поэтому, когда прочитал, что ты переехала туда, где я занимался своим творчеством, я был польщен. Еще один порыв, от которого не смог отказаться. И я рад, что не отказался. Ты была в беде, нуждалась в вдохновении. Нуждалась в том, что могли дать воспоминания обо мне.
