Слабо не влюбиться? (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна
– Поздравляю! А вы давно знакомы? – вновь заводит разговор вездесущий Арсений.
– Ой, давно, – ухмыляется Василиса, откидываясь на спинку стула. – Столько не живут.
– Друзья детства, значит? – догадывается он, придвигаясь поближе.
Кажется, опять настроился на долгую унылую беседу.
– Друзья детства, которые не виделись пять лет и очень хотят пообщаться, – не выдерживаю я. – Без посторонних, понимаешь?
Лицо доктора обиженно вытягивается, но досаждать нам он все же перестает. Видимо, после столь жирного намека наконец допер, что он тут не пришей кобыле хвост.
– Это было грубо, – тихо комментирует Вася, однако на ее губах по-прежнему блуждает лукавая улыбка.
– Забей, он переживет, – отмахиваюсь. – Ну так что, малая? Будешь делиться секретом?
– Каким секретом? – изображает удивление.
– Желательно очень грязным, – говорю на полном серьезе.
– Соколо-ов… – закатывает глаза.
– Что Соколов? Мы выиграли, ты обещала!
– Я не обещала. Я сказала «посмотрим».
А ее не так-то просто провести.
– Ну и что? – не унимаюсь я. – Так и будешь ломаться?
Солнцева подносит ко рту канапе и, не отрывая от меня взгляда, медленно стягивает зубами оливку со шпажки. Выглядит это чувственно и даже немного пошло. В хорошем смысле слова, разумеется.
– Я переспала с Лапиным назло тебе, – вдруг огорошивает Василиса.
Она произносит это медленно и четко, слегка сузив глаза. Я понимаю, что подруга ждет моей реакции, но вместо оглушающих эмоций я чувствую сосущую пустоту. Потому что ее слова возвращают меня в тот злосчастный вечер, когда по моя юношеская мечта рассыпалась на кусочки.
– Но… Зачем? – спрашиваю хрипло.
Конечно, я догадывался, что ее связь с Демидом была пощечиной мне, но убеждаться в этом наверняка от этого ничуть не легче.
– Не знаю, – Вася задумчиво поджимает губы. – Наверное, это просто глупость, возраст и неистраченные чувства.
– Жалеешь?
– Жалею, – отвечает без колебаний.
– Я тоже о многом жалею, – сознаюсь со вздохом. – В особенности о том, что отпустил тебя тогда. Надо было бежать следом, а я…
– Ладно, не грузись, – перебивает Василиса, не дав мне закончить. – Это все давно в прошлом, верно? Сейчас-то мы счастливы. И это самое главное.
Сглатываю ком откровений, поднявшийся к горлу, и медленно киваю.
Да, она права, ни к чему ворошить былое.
– Ну… Спасибо за честность, малая, – вздергиваю уголки губ. – А теперь, как и договаривались, загадывай желание.
– Если не возражаешь, я приберегу свое желание на время, – загадочно играет бровями. – Думаю, потом оно мне будет нужнее.
– Потом? Когда это потом?
– Может, вечером, – Солнцева неопределенно ведет плечом. – А, может, еще через пять лет.
– Ты меня пугаешь, Вась, – нервно посмеиваюсь. – Уж не с моста ли ты меня решила скинуть?
– А что, спрыгнешь? – спрашивает с вызовом.
– Только если на «слабо». Ты же знаешь, у меня от этого слова башку напрочь сносит.
– И у меня, – кивает понимающе.
Вновь погружаюсь в воспоминания. Блин, какую только дичь мы с Солнцевой не творили! Так весело нам было. Так кайфово. Сейчас, по прошествии времени я понимаю, что мне никогда и ни с кем не было так же хорошо, как с ней. Все мои прошлые отношения – это, скорее, компромисс между «хочу» и «могу», а реальным желанием всегда была она. Но как-то не срасталось, не получалось, не выгорало…
Смотрю на прошлое с высоты прожитых лет и недоумеваю, ну как можно было так бездарно все профукать?
Глава 61
Артём
– А помнишь, как мы в пятом классе объелись ранеток? – хохочет Солнцева.
Градус в крови делает свое дело, и потихоньку мы с Васей раскрепощаемся, превращаясь в старых добрых друзей из прошлого. Отбрасываем в сторону маски, смеемся и шутим.
– Да, такое не забыть, – щерюсь во все тридцать два. – Нам же тогда резко поплохело.
– И тетя Алина принесла нам тазики.
– Мы лежали на кровати, взявшись за руки.
– И время от времени блевали каждый в свой.
– Ага, – тяну мечтательно. – Хорошее было время.
– И не говори.
Мы неспешно бредем по залу, возвращаясь на свои места после короткого перекура на свежем воздухе. Вася держит меня под руку, и я вновь ощущаю себя пятнадцатилетним беззаботным мальчишкой, в рот которому залетела смешинка.
– Стой, – внезапно тормозит она. – Иди-ка сюда.
За рукав подтаскивает меня к одному из столиков, а затем ни с того ни с сего наклоняется к сидящему к нам спиной мужчине и звонко чмокает его в лысую макушку.
Прежде, чем я успеваю что-либо сообразить, бесовка отскакивает в сторону, и таким образом получается, что ошарашенный взгляд обернувшегося мужика упирается прямо в меня.
Гляжу в расширенные от недоумения глаза и вдруг понимаю, что это Азат Маратович, главврач маминой больницы.
– Прошу прощения. Не удержался, – хриплю, осознавая, какой противоестественной видится ему сложившаяся ситуация. Ведь он-то думает, что это я со смаком засосал его затылок.
– Это что было? – хмурится Азат Маратович.
– У вас просто прическа такая необычная, – пытаюсь оправдаться я. – И череп… Ну, знаете… Правильной формы. Вот я как-то и… Поддался порыву.
Слышу, как на заднем фоне давится смехом Солнцева, и сам едва сдерживаюсь от наиглупейшей улыбки.
– Сынок, ты пьян, что ли?
Вероятно, мозг мужчины пытается найти хоть какое-то вразумительное объяснение моему поведению.
– Да, пьян, – торопливо соглашаюсь с его версией. – Прям в стельку.
– Ну иди-иди, – он брезгливо морщится. – Водички попей, воздухом подыши…
Делаю вид, что внял его советам, и быстро ретируюсь. Приближаюсь к ржущей Василисе и шутливо толкаю ее в бок.
– Ну и отчебучила. За что ты меня так?
– А ты не помнишь? – вскидывает удивленный взгляд.
– Нет…
– Седьмой класс. Поджопник математичке. Абсолютно аналогичная ситуация.
И тут до меня доходит. Да, много лет назад я действительно зарядил по заднице молоденькой учительнице по математике, а потом обставил все так, будто это сделала Солнцева. Ох, и злилась же подруга тогда! Даже несколько дней на телефонные звонки не отвечала.
– А ты коварная, – с изумлением и восхищением в голосе тяну я. – И злопамятная!
– А ты что думал? – выдает самодовольно.
– Я думал, ты хорошая девочка.
– Надоело быть хорошей, Тём, – неожиданно серьезно отзывается Солнцева.
– Почему? – теряюсь от того, как резко испаряются ее шутливые интонации.
– Не знаю. Может быть, потому что хороших не ценят? – отвечает она, помолчав. – Хорошую девочку можно бросить. По хорошей можно не скучать. Даже можно пройтись грязными ботинками по ее чувствам, а она все равно простит.
И вот снова эта саднящая горечь. Снова этот трагичный надрыв. В ней, во мне, в воздухе между нами. Зачем Вася это говорит? Неужели во всем винит меня? До сих пор?
Я больше не желаю притворяться, что не понимаю ее намеков. Не хочу делать вид, что это меня не ранит. Да, возможно, в прошлом я ошибался. Ни раз. И даже ни два. Но не я не хотел причинять ей боль. Во всяком случае, не делал этого намеренно.
– Я тебя не бросал, – говорю, глядя прямо в зеленые глаза. – И я скучал по тебе. Очень.
Вася усмехается. Правда как-то совсем невесело.
– Ладно, Соколов. Забей. И прости мне мою сентиментальность. Я все-таки женщина. К тому же еще нетрезвая.
Она вновь пытается обратить все в шутку, но мне претит недосказанность. Зачем заводить разговор, если не можешь довести его до конца?
– Вась, не съезжай с темы, – настаиваю я. – Давай обсудим. Может, уже пора?
– А что обсуждать? – она снова покрывается тонким льдом надменности. – По-моему, все и так понятно. Детство закончилось, и началась взрослая жизнь. Это нормально. Просто иногда ностальгия накрывает.
– Василиса! Вот вы где! – перед нами возникает Арсений. – Я вас повсюду ищу.
