Эксперимент - Наталья Юнина
– Я отпустила сиделку, так что она еще минут двадцать будет отсутствовать. Я не смогу уйти раньше. Точнее смогу, но мне бы хотелось ее дождаться.
– Да я не тороплю, – ну правда еще несколько минут назад мне хотелось увести тебя за руку, как обиженный мальчишка, но это уже не в счет. – Он что-нибудь понимает? – вот на хера я это спрашиваю?
– Не знаю, – пожимает плечами.
Что-то мне подсказывает, что ничего не понимает. Не зная куда себя деть, сажусь на диван и в этот момент четко осознаю, что затрахать Наташу утром до такого состояния, чтобы она вырубилась и не захотела никуда идти, была так себе идея. Сейчас я в полной мере понимаю почему она взбесилась за сон до одиннадцати утра. Если пообещала брату приходить в его отсутствие, значит так и сделает. А я… я нарушитель ее планов. У Медведевой, в отличие от меня, есть полноценная совесть, а не ее ошметки.
– Извини меня за утро, – неожиданно произносит Наташа, вырывая меня из раздумий. – Я тут проанализировала и поняла, что вела себя, как истеричка. Ну, просто мне стыдно, я же пообещала Мише, а тут… ну в общем, забудь, что я там наговорила.
– У меня память девичья, уже и не помню, что ты там говорила.
– Ну, врешь же.
– Скорее не договариваю. Меня напрягает малость тот факт, что мне встретилась наглая малолетка. Ее тут орально удовлетворяешь, а она через пару часов матами кроет за то, что заснула мертвым сном.
– Прекрати, – тут же вскрикивает Наташа и ее щеки моментально вспыхивают. По-прежнему забавное зрелище.
Наверное, я бы и дальше ее троллил, если бы в палату не вошла женщина.
– О, Вера, хорошо, что ты вернулась пораньше, мне надо убегать, – все происходит настолько быстро, что я очухиваюсь только, когда Медведева хватает меня за руку и мы оказываемся вне палаты.
– Ты знаешь почему я так себя повела. Ты сделал это специально, чтобы я заснула, зная и пользуясь моей физиологией. А вот это вот твое оральное… ой, все, сам захотел. И не жди от меня в ответ ничего такого.
– Неблагодарная ты, Наташка, – не скрывая усмешки, выдаю я.
– Тебе спасибо сказать или как?
– Засунь свое спасибо в свою прекрасную задницу. Мне в ответ не оно нужно и даже не минет.
– А что? – растерянно интересуется она, как только мы выходим на улицу.
– Твоя полная капитуляция и признание самой себе, что ты не только поплыла от меня, но и согласна быть слабой и хоть иногда зависимой от меня. Я это, увы, пока не вижу. Ты оказалась больно стойкой заразой. О, совсем забыл, мне нужно твое желание сделать мне минет не в качестве твоего наказания, а как способ сделать приятное своему мужчине, а заодно и себе. Пока на этом все. Что-нибудь скажешь или мысленно пошлешь меня куда-то?
– Иди уже давай. Ведешь себя как ребенок. «Ну, погоди» было для тебя в самый раз.
– Кстати, где мои два других подарка?
– У меня в квартире. Но я тебе их не отдам.
– Почему?
– Потому что.
– Емкий ответ.
– Потому что не хочу делать тебе неприятно. Так устроит?
– Матушки-сратушки, что там? Сертификат на колоноскопию?
– Ой, иди уже, а. Стой, – тут же хватает меня под руку, как только я открываю машину. – Давай погуляем.
– Деточка, на улице минус шестнадцать, ты не заметила?
– Не замерзнем. Не все же время только… трахаться, прости Господи. Мне кажется, мы делаем это слишком часто. Это не очень нормально.
– Да ладно?! – не скрывая сарказма, выдаю я. – Странно, почему я не заметил, что ты против? Наверное, потому что ты не была против? Ах нет, сегодня делала вид, но по другим причинам.
– Ну, хватит. Я вообще не это имею в виду.
– А что?
– То, что ты, может быть, что-нибудь прин… ой, все. Забудь. Тут минут десять езды до офигенных горок. Я хочу покататься.
***
Вопрос, на чем будет кататься Наташа, отпал сам собой, когда, прибыв в пункт назначения, она, совершенно не стесняясь, попросила, а по факту отобрала у ребенка картонку от коробки. Окружающие наверняка подумали, что я отец не очень здоровой девочки-переростка, когда Медведева схватила меня за руку и, радостно хихикая, повела меня в сторону горки посвободнее от людей.
Зря… зря я не только согласился сюда поехать, но и проехаться на этой горке, где поменьше людей. Почему на ней почти никто не катается, кроме ненормального вида пацана лет десяти, не менее ненормальной девочки двадцати одного года и тридцатидевятилетнего дебила в моем лице, стало понятно уже после первого заезда.
Это не горка, а наши классические дороги, на которые ежегодно выделяют хер знает какой бюджет, но все никак не могут подлатать, кидая наверх щебенку. Здесь же даже ее не посыпали. Выбоина на выбоине и выбоиной погоняет. Если от моей пятой точки еще что-то осталось, то от позвоночника одно название.
Вот он возраст во всей красе. Эта малявка скатывается уже в который раз хоть бы хны, я же могу только с трудом подняться на горку после единичного заезда и делаю вид, что мне хорошо внизу, изображая идиотскую улыбку.
У окружающих же на это, кажется, другой вывод. Люди смотрят на меня сочувствующе, что ли. Херовый из меня актер.
– Давай вставай, – не выдерживаю я на очередной Наташин спуск.
– А то что?
– Жопу отморозишь, вот что.
– Ну да, мне ж еще детей рожать, – тяну ее за руку. – Кстати, а ты хочешь детей?
– Слушай, ну ты наглая, я еще минет от тебя не получил, а ты про детей.
– Ну я же серьезно.
– Нет, не хочу. Ты могла об этом догадаться по таблеткам.
– Я же не про сейчас, а в целом. И
