Секс-опекун по соседству - Любовь Попова
Этот день похож на предыдущий, с одной лишь разницей, в первые за месяц я вижу настоящий ливень стеной. Поэтому заняться особо нечем, и я сижу, смешивая капли слез с дождем, и мерзну, смотря вдаль.
Может быть это знак, что именно сегодня должно что-то произойти. Ведь именно в такой ливень мы сюда пришли. Не может же быть все просто так.
Но и тут судьба надо мной смеется и максимум, что я имею, это простуду. Причем, серьёзную. Первые трое суток просто не могу встать с кровати, тело ноет, покрывается липким потом, и я почти даже не думаю о Тамерлане. Лечусь горячим чаем. Медом, и сном. И вот как-то раз сквозь него слышу посторонний звук, который может означать только одно, рядом чужой.
Я бесшумно скатываюсь с кровати, уверенная, что это не Тамерлан. Он бы не стал красться, он бы не стал прятаться. Он бы ворвался в дом, чтобы заявить мне о своем возвращении. Но если пришел не он, значит, вывод только один.
Его убили… Боже…
Это мысль режет без ножа, но я глотаю ком в горле и медленно ползу под кровать, как раз туда, где находится вход в подвал, очень хорошо скрытый от посторонних глаз.
Спускаюсь как можно тише, чувствуя босыми ногами прохладный бетонный пол, и сажусь тихонько у самой стены. Здесь есть оружие, и я пытаюсь нащупать его в нише.
Сквозь пульсацию в висках и страх, отбивающий чечётку в груди, я почти не слышу шума над головой. Голоса сливаются в сплошной белый шум, не давая мне нормально сделать вдох.
Зато чихнуть могу, да еще так громко, что белый шум надо мной стихает, а напряжение становится густым как мед.
Тамерлана убили, пришли за мной. И мне не за что бороться. Разве что мстить этим уродам, что забрали то единственное, ради чего стоило жить.
Тамерлан бы никогда не одобрил мой поступок, но раз его нет, то и наказать меня он уже не сможет.
Поэтому я крепко обхватываю пистолет, снимаю с предохранителя и направляю на крышку погреба, которая может открыться в любой момент.
И я уже почти нажимаю на курок, как вдруг слышу знакомый, скрипучий голос полковника.
— Да куда ты тычешь, салага. Там может быть моя дочь!
Глава 42. Алла
Впервые за долгое время я обнимаю папу так, как раньше, даже не верится. Сейчас во мне не осталось обиды и боли. Я просто рада. Рада, что жива, что жив отец. Что он рядом в такой сложный период.
Что еще чувствую, сама не понимаю. Неужели я совсем его простила. А может, сказалось месячное одиночество. Хотя, возможно, сейчас, после того, что пришлось пережить, я бы простила самого Гитлера?
— Мы отправляемся домой, — отец первым начинает разговор, отрываясь от меня. Старается держаться отстранено. Видимо, не хочет, чтобы его солдаты заподозрили в нем нежность.
А вот мне лично плевать, как это может выглядеть со стороны.
Я даже соскучилась по своему старику, может, он и не получил звание «отец года», но я все равно его люблю.
Оглядываюсь по сторонам, ищу среди черных пятен знакомое суровое и вечно недовольное лицо. Но никто не пытается меня обругать или изнасиловать и даже не отпускает дурацкие пошлые шутки. В груди сердце сжимает, будто тисками, кровоточить начинает.
Его здесь нет.
Я чувствую, что он либо далеко, либо…
— Где Тамерлан? Он не с тобой? — дрожащими губами задаю самый важный вопрос и замираю в ожидании.
Так переживаю, что выбегаю из нашей лачуги, продолжаю искать глазами. Несколько незнакомых мне солдат, но моего огромного защитника нет. Сердце бухает вниз, как ком грязи. И так тяжело внутри, тревожно, и по коже липкий страх.
— Его здесь нет, Алла.
Нет… Нет. Он не мог меня оставить, бросить, он же обещал вернуться. У нас же мое перевоспитание полным ходом идёт. У нас почти идиллия…
Голова начинает трещать, а перед глазами двоиться. Я стараюсь дышать ровно, но ни черта не выходит.
— Он умер? — задыхаюсь, хватаюсь за горло, и я бы упала на землю, если бы меня не поддержали.
Отец закатывает глаза и отмахивается от моего вопроса.
— Живее всех живых, что с ним будет? Такого дерьма наворотил, что не разгрести. Ты бледная. Он еды-то тебе оставил? — не успеваю и слова вставить, как он фыркает недовольно. — Дома договорим.
При этом он старается на меня не смотреть. Именно поэтому я понимаю, что что-то здесь не чисто. Мне не стоит радоваться раньше времени. Темнит папуля и не договаривает.
С другой стороны… Тамерлан жив! Это же главное! Главное, что его сердце продолжает биться, а остальное можно решить.
Так что я на время успокаиваюсь. И решаю спокойно добраться до цивилизации, а уже потом мучить отца вопросами.
Долго собираться не приходится, и уже через полчаса мы закрываем лачужку. И пока отдаляемся в сторону поляны, на которой нас ожидает вертолет, я не могу остановиться реветь и смотреть на место, где я пережила самые счастливые дни своей жизни.
Место, где я призналась себе, что люблю Тамерлана.
В вертолёте отец на меня ворчит. Он слишком устал и ему не до моих истерик. Ему плевать, что со мной приключилось, главное, что я жива и относительно здорова.
А Тамерлану? Неужели ему плевать.
Когда мы добираемся до дома, отец сразу же уезжает в неизвестном направлении.
Оставляет меня подопытным кроликом для своих военных врачей, которые меня осматривают и выносят вполне предсказуемый диагноз. Переутомление. Недоедание. Прописывают постельный режим и кучу витамин. Но лежать меня не устраивает, особенно под наблюдением туповатого на вид охранника, который кроме «не положено», видимо, не знает других слов.
Я
