Империя ненависти (ЛП) - Кент Рина

Мы с Дэниелом улыбаемся, но моя бывшая сводная сестра смеется.

— Ты говоришь так, словно тебе было бы весело с моими детьми. Я Астрид.

— Приятно познакомиться, Астрид. У меня важный вопрос: твои дети любят Миньонов или нет? Потому что это решающий фактор.

— Вообще-то любят. По крайней мере, большинство.

— Тогда пойдем знакомиться с большинством.

Я сжимаю его плечо.

— В другой раз, хорошо? Астрид, наверное, занята.

— Нет, не занята. — лицо Астрид не читается, пока она наблюдает за мной. — Давайте позавтракаем все вместе.

— Все вместе? — неуверенно спрашиваю я.

Она бросает на меня странный взгляд.

— Да. Я настаиваю.

***

Я не настолько глупа, чтобы думать, что Астрид пригласила нас к себе домой в качестве мирного предложения.

Может, она и не была стервой, но она всегда была из тех, кто «защищает тех, кто мне дорог». Типом «свяжись с тем, кого я люблю, и я тебя порежу».

Не знаю, почему я думаю, что она нарядит меня в клоунскую одежду и попросит своих детей обрызгать меня своей драгоценной краской.

В этом было бы столько смысла, серьезно.

А вот вся двадцатиминутная поездка до ее дома — нет.

Большая, теплая рука хватает мою, которую я прятала другой между бедер. Я смотрю на Дэниела, когда он переплетает свои пальцы с моими, не отвлекаясь от дороги.

Он остается там, между моих бедер, вызывая удовольствие, тепло и самое важное чувство из всех.

Покой.

Он смотрит на меня, и я улыбаюсь.

Непринужденно и без фальши.

Если он со мной, я могу это сделать.

Или, по крайней мере, я пытаюсь думать об этом так.

Он переоделся в брюки цвета хаки и рубашку-поло, которые придают ему тот бодрый и в то же время сексуальный вид. Дэниел всегда балансировал на грани между хорошим и плохим.

Он может быть самым озорным нарушителем спокойствия и самым холодным мудаком, в зависимости от того, с кем он имеет дело.

Мы прибываем в дом Астрид — или, скорее, в особняк. Я почти уверена, что это был старый замок, и они перестроили его в современное здание.

Джей практически бежит к Астрид, как только машины останавливаются. Он не перестает болтать с ней без умолку, как болтун. Иногда я завидую его покладистому характеру. Как легко он находит возможность выразить себя. Это так отличается от того, что было в моем детстве, когда я была сдержанной и действовала по правилам.

Я рада, что он, по крайней мере, может прожить свое детство на полную катушку.

— Мамочка! — маленькая фигурка со светло-каштановыми волосами врезается в ее ногу, а затем с благоговением смотрит на Джейдена. — Ты нашла принца, мамочка!

— Вроде того.

Она смеется, затем наклоняется так, что оказывается почти на уровне его глаз.

Ее выражение лица мягкое и любящее, когда она целует его в щеку.

— Брэндон, это Джейден. Он тоже любит Миньонов. Хочешь показать ему свою коллекцию?

— Да!

Брэндон хватает Джея за руку и практически тащит его внутрь, затем останавливается и машет нам рукой.

— Привет, дядя Дэн и прекрасная леди с маминых фотографий.

Затем исчезает с Джеем.

Я смотрю на нее.

— У тебя есть мои фотографии?

Она прочищает горло.

— Несколько старых снимков в семейном альбоме.

— Думала, дядя Генри избавился от них.

— Только от тех, на которых твоя мама, — пренебрежительно говорит она и выводит нас на улицу.

Однако я не могу перестать думать о ее словах.

Только от тех, на которых твоя мама.

То есть, те, где осталась только я?

Я никогда не думала, что снова столкнусь с Астрид, но теперь, когда это произошло, не могу избавиться от чувства сокрушительной вины за прошлое. Из-за меня с ней произошел несчастный случай, хотя и непреднамеренно, я заставила ее почувствовать себя нежеланной гостьей в собственном доме и соперничала за любовь ее отца.

Я не только была невыносимой, но и сделала своей миссией причинить ей боль. И я ненавижу себя прошлую, ненавижу то, как сильно я наступала ей на горло из-за того, что была не уверена в себе.

Я хочу извиниться не только за свое поведение, но и за то, что мама украла дядю Генри у нее и ее матери, убила ее мать, а потом пыталась убить ее. Мне нужно за многое извиниться, но я не уверена, что это как-то повлияет на нее.

Она всегда была уверена в том, кого ненавидит, и я стояла в начале этого списка.

Мои мысли рассеиваются, когда мы доходим до беседки в саду, раскрашенной множеством цветов. Прозрачные звезды свисают с потолка, как падшие ангелы.

Там же накрыт стол для завтрака со всеми видами еды, которой можно накормить целую армию.

Что-то летит в нашу сторону со сверхзвуковой скоростью, и я вздрагиваю. Дэниел, однако, ловит мяч ногой и даже пускает его в дриблинг.

— Вижу, ты не потерял хватку, Стерлинг.

— Отличный удар, капитан.

Дэниел ухмыляется Леви, который приближается к нам, неся на руках Брэндона.

Подождите. Разве он не пошел с Джеем только что? Как он…

Когда Леви подходит ближе, я вижу, что ребенок очень похож на Брэндона, но у него есть маленькая родинка под левым глазом. И на нем спортивная майка, в отличие от Брэндона, который был в светло-зеленых шортах и рубашке на пуговицах.

Леви вырос в сурового мужчину. Его мальчишеская красота стала совсем мужественной, но грива золотистых светлых волос все такая же яркая, как и прежде.

Он наклоняется и целует Астрид в губы, открыто, с языком.

Боже.

Мои щеки пылают, и я стараюсь смотреть куда угодно, только не на них.

— Найдите себе чертову комнату. — Дэниел вырывает ребенка из рук Леви и шепчет: — Тебе не противно, Лэн?

— Я привык. — клон Брэндона, Лэн, поднимает плечо. — Дядя Эйден говорит, что маме и папе нравится делать детей.

— Твой дядя Эйден прав.

— Твой дядя Эйден придурок, Лэндон, — говорит Леви, наконец оторвавшись от своего сеанса поцелуя с Астрид в школьном стиле.

— Дядя Эйден не придурок. Он говорит только правду. Кроме того… — Лэндон нахмурил брови. — Вы сделали Глиндон, которая избалованная и не нужная.

— Я говорила тебе не называть свою сестру ненужной, Лэн, — говорит Астрид учительским голосом.

— Но она такая.

— Иди в свою комнату и поразмышляй над этим.

Она вырывает его из рук Дэниела и ставит на ноги.

Лэндон качает головой и уходит, сцепив руки за спиной, как старик, ворча:

— Она все еще лишняя.

— Он определенно берет пример с Эйдена. — Дэниел смеется. — Заранее соболезную, когда он станет психом.

— Как ты можешь такое говорить, Жук? — Астрид звучит в ужасе, и по праву.

Несмотря на то, что Леви был дикой картой, Эйден тот, кто проявлял разрушительную энергию во всем, что он делал. Он был молчаливым, задумчивым и с явными социопатическими наклонностями.

Судя по слухам, которые я читала в Интернете, он и сейчас такой. Возможно, его жена и сын немного укротили его, но что-то подсказывает мне, что Эйден Кинг никогда не изменится.

— Просто правда, которую ты отказываешься видеть. Он только что назвал свою сестру ненужной, — говорит Дэниел. — И где же этот лучик солнца?

— С Джонатаном, — отвечает Леви. — А у тебя ограниченное время, Стерлинг. Еще одно язвительное замечание, и я вышвырну тебя из своего дома.

— Твоя ревность мила, капитан. Теперь ты собираешься усадить нас или ты должен продолжать наблюдать за Николь, как гребаный гад, не разговаривая с ней?

— Так это Николь. — Леви чешит подбородок. — Я думал, что она призрак, преследующий тебя, и раздумывал, сказать тебе или нет.

— Я обнаружила ее в доме Дэниела. — Астрид скрещивает руки. — Точнее, в кровати.

Он разражается смехом.

— Я знал, что был прав, когда ставил больше.

Губы Дэниела кривятся, и на этот раз у него не находится саркастического ответа.

Мой позвоночник, однако, выпрямляется в линию.

— Что за… ставка?