Контракт на молчание (СИ) - Гейл Александра

— Зачем же? Раньше мы в «Айслексе» только надеялись, что наш босс — человек, а теперь знаем наверняка: даже CEO кусают змеи. — Он хмыкает, но не отвечает. — Так ты познакомишь меня с Твином и Пиксом? В следующий раз я буду добираться на такси. Не хочу, чтобы они меня загрызли на подходе.

— В следующий раз? — хмыкает Эперхарт.

— Я неправильно тебя поняла?

— Правильно. Но я уже привык, что совестливая Валери бежит, поджав хвост.

— Райан, — зову я и дожидаюсь, когда он повернется. — Не пугай меня. Мне с тобой сложно.

— Привыкнешь.

От этого короткого слова на меня накатывает облегчение, и я даже позволяю себе откинуться на спинку плетеного кресла. Откусываю тост с джемом и запиваю кофе. Завтрак, сдобренный обещаниями продолжения, становится намного вкуснее.

— Ты приедешь еще раз завтра днем. Затем меня не будет до четверга. Закупки с Финли ты обсудила? Нужно заказать доставку до нашего отъезда.

Конференция с Сибил. Держи лицо, Валери, держи лицо. Рано я погорячилась, назвав завтрак вкусным: теперь тот же самый джем намертво склеивает зубы.

— Да, хорошо, спасибо за напоминание сроков. Все почти готово. В понедельник сделаю заказ.

— Пойдем, — оценив мой недоеденный и красноречиво отложенный в сторону тост, говорит Райан.

Пробираться по тропинкам сквозь кусты мне немного страшно из-за змей, но Эперхарт лишь посмеивается.

Доберманы живут так же по-королевски, как их хозяин. То есть лучше, чем я. У них есть собственная тренировочная полоса и просторные будки. В данный момент псы на цепи, но видно, что к нагрузкам они привычные. Холеные, поджарые, способные напасть и победить.

Когда я подхожу, один из псов мигом вскакивает на ноги и упреждающе рычит. Второй агрессии не проявляет, но наблюдает так, что понятно: одно неосторожное движение — и он присоединится. Первый чуть темнее и выше, он в синем ошейнике, другой — в красном.

— Твин, — кивает на рычащую зверюгу Эперхарт. — Пикс, — на другую. — Сидеть!

С тихим виноватым поскуливанием пес садится, не переставая молотить хвостом по земле.

— Дай ему понюхать твою руку.

— Он не укусит? — внезапно пугаюсь я. Настаивая на знакомстве, я переоценила собственные силы…

— Пока я здесь, он тебя не укусит в любом случае. Но если не дашь запомнить запах, он может укусить тебя потом.

Я осторожно, старательно подавляя панику, протягиваю поскуливающему псу руку.

— Твин, свои.

Это короткое определение запускает мое сердце в режим галопа. Твин некоторое время подозрительно на меня смотрит, переминаясь лапами, но потом все же тычется влажным носом в ладонь.

— Молодец, — хвалит непонятно кого из нас Райан.

— Со вторым тоже?

— Нет. Пикс признает лидерство Твина, без него не нападает, но приближаться к нему лишний раз не стоит. Не любит он внимание. Руку ему давай только если сам подойдет.

— Интересный характер.

— Все как у людей. Погладь Твина. Он разрешит, — неожиданно предлагает Райан.

Я не без опаски кладу руку на макушку пса и без малейшего нажима провожу по шелковистой шерстке. Пес не счастлив, но терпит. Эперхарт, кажется, тоже это понимает и усмехается.

— Для первого раза с бедняги хватит.

Я выпрямляюсь и засовываю руки в карманы.

— Теперь мне точно пора.

Он кивает, вдруг жестко захватывает мой подбородок и собственнически целует. Глубоко и жадно. Запечатывая эту ночь, заставляя помнить, скучать.

— Завтра, — заканчивает он коротким, утвердительным. Он не сомневается, что я приеду. Разворачивается и идет к дому, будто я уже уехала. Вздохнув, топаю следом. Там осталась моя машина.

* * *

— Открыто, заходи! — кричит Элейн. — Только дверь запри.

Причину, по которой она меня не встречает, я вижу быстро, у нее в руках. Подруга примеряется, куда бы повесить картину. Она живет в довольно просторных апартаментах по типу лофта. Дом ее расположен немного глубже в городе. Кажется, кто-то скучает по оставленному Нью-Йорку, несмотря на многословное восхищение островной жизнью.

— Как считаешь, правду говорят, что картины в доме нас характеризуют? По-моему, в этом случае мой диагноз: вкуса нет, но пройти мимо распечатанной фотографии она не может. Ты обязана помочь мне найти место очередному «шедевру» из Икеи.

— Я рождена для этой роли, — отшучиваюсь я неловко.

Понимаю, что вела и веду себя как эгоистка, но если не выговорюсь хоть кому-то, то скоро взорвусь. Завралась я так, что голова кругом. А Элейн мне ближе всех на этом острове, хотя я до последнего не хотела ей говорить о том, какой оказалась дурой, опасаясь осуждения. Но как я могу называть ее подругой, при этом рассказывая даже меньше, чем предателю Боуи?!

— Сюда, над диваном? — охотно пользуется моим согласием девушка. — Или напротив?

Задача сложная, потому что картина отнюдь не первая, а стен в лофте ожидаемо немного.

— Над диваном, — качаю я головой. — Но пониже, чем ты держишь.

— Так? — Надо было, видимо, сказать «немного пониже».

— Выше. Еще.

— Так, держи ты, а я посмотрю.

Я перехватываю картину и тотчас сильнее упираюсь в диван коленом. Как тоненькая Элейн столько времени держала эту тяжесть? Вроде бы, стекло и рамка — никаких премудростей. Но… Если бы меня пытались охарактеризовать по картинам, то сделали бы вывод, что я живу в доме без стен: ни одной не имею. Силясь удержать рамку, я перевожу взгляд за спинку дивана и удивленно моргаю.

— Ага. Знаешь, мне нравится, — отвлекает меня Элейн. Я к ней не поворачиваюсь, пряча таким образом горящие щеки. — Если решишь сменить сферу деятельности, без работы не останешься! Где же маркер? Где же, где же…

Недоверчиво глянув на подругу, я вздыхаю. Не одной мне есть что скрывать. Смотрю теперь на ее суетливые метания по лофту и пытаюсь понять, как начать тот самый разговор. Наконец, дело сделано: на стене появились черточки, в которые следует «вписать» шедевр, и я освобождена от тяжеленной ноши. В смысле, от одной из двух.

— Эл, мы ведь подруги? — начинаю я туманно.

— Странный вопрос. Ты сомневаешься? — Но улыбается она немного напряженно.

— Однако не лучшие. А я хочу, чтобы ты стала мне лучшей подругой. Только тогда я смогу рассказать тебе нечто очень страшное.

— О том, что спишь с Эперхартом? — спрашивает она как ни в чем не бывало и пожимает плечами. А у меня дергается мускул на лице.

— Да, — сдавленно отвечаю. — Но… не только это.

— О боже, Вэл. Я догадывалась, что ты вляпалась, а после вчерашнего выпада в сторону Боуи это и вовсе стало очевидно. Блин, куда уж еще страшнее? — вздыхает она.

— Сначала ты должна пообещать, что не отвернешься от меня. Лучшие подруги не отворачиваются.

Элейн плюхается на диван и решительно шлепает себя ладонями по коленкам.

— Выкладывай все как на духу своей лучшей подружке! Сейчас же.

— Спасибо, — выдавливаю я слабую улыбку. — Я тебе расскажу то, что никто не знает. Некоторые люди в курсе частей это истории, но еще никто целиком. Готова?

Она кивает. Я не сомневалась в том, что сплетни ее заинтересуют, но очень боялась, что она начнет осуждать, потому что… ладно, об этом позже. Сейчас сольное выступление моих косяков.

— Итак. — Я поднимаю руку и безжалостно стаскиваю с пальца помолвочное кольцо.

— Милая, — сочувственно тянет Элейн, и совсем-совсем не наигранно. — Мне так жаль.

— Поверь, это еще цветочки.

Я выкладываю ей все-все. О том, с какой ноты Эперхарт начал знакомство и надежно поселился в моей голове, как я в итоге не устояла, рассказываю о разрыве с Клинтом и невозможности в этом признаться и, как вишенка на торте, о том, что как полная дура влюбилась и согласилась спать с Райаном. Элейн внимательно слушает и лишь изредка грустно кривит губы, глаз не отводит.

— Постой, ты собираешься и дальше с ним спать? — единственное, что она говорит. — Зачем, Вэл? Это глупо и опасно.

— Ты слышала, что вчера Коннор сказал? Элейн, без шуток, я вляпалась по уши. Я знаю, как будет плохо, больно и вообще. Я все знаю! Но так мне легче, чем если бы я думала, что упустила свой шанс.