Ева Модиньяни - Ваниль и шоколад
– Мы пока пойдем собирать абрикосы, а ты, Тито, скажи Розетте, чтобы обед был готов к полудню, – распорядился Мортимер.
Тито ушел, оставив их одних. Мортимер повернулся к Пенелопе:
– Может, хочешь пообедать позднее?
– Решай сам, меня все устраивает.
На те краткие часы, что им предстояло провести вместе, ей приятно было во всем довериться ему. Раймондо взял Пенелопу за руку и повел через парк к ухоженному фруктовому саду, где аккуратные деревца ломились под тяжестью персиков, груш, слив и поспевающих абрикосов.
Пенелопе вспомнилось раскидистое абрикосовое дерево в саду бабушкиного дома в Чезенатико. Сколько раз к концу лета она взбиралась на его высокий ствол вместе со своей подругой Сандриной и объедалась сочными и сладкими, как нектар, плодами.
Здесь росли совсем другие деревья. Небольшие, тщательно подрезанные, стоило протянуть руку – и можно было сорвать абрикос. Она набрали по полной горсти.
– Вымоем их в фонтане, – предложил Мортимер. – Мы с братом всегда так делали в детстве.
Раймондо снял пиджак, закатал рукава рубашки и вымыл абрикосы под струей воды, разбивавшейся на мириады брызг. Пенелопа последовала его примеру. Вода забрызгала их лица и одежду, они смеялись, как дети. Солнце заливало ярким светом внушительную фигуру Нептуна, казалось, взиравшего на них благосклонно.
– Потом мы садились на бортик, лопали абрикосы, а косточки пытались перебросить через стену.
– Кто был победителем? – спросила Пенелопа.
– Никто, – усмехнулся он. – Косточки были слишком легкие и не долетали до стены.
– А с Кэтрин ты играл в эту игру?
– Почему ты спрашиваешь?
– Просто так. Ответь, пожалуйста, – настойчиво попросила Пенелопа.
– Нет, – отрезал Раймондо тоном, не располагающим к задушевной беседе.
Пенелопу это не смутило.
– А чего ты вообще хочешь от жизни? – продолжала она.
Мортимер задумался.
– Ничего, – сказал он наконец.
– Это не ответ, – обиделась Пенелопа. – Так не бывает.
Он взял ее за руку и посмотрел прямо в глаза.
– У меня уже есть многое, без чего я свободно мог бы обойтись. Меня не интересуют ни деньги, ни карьера, ни успех. Я живу настоящим, и оно мне нравится, особенно теперь, когда ты со мной.
– Но завтра меня здесь не будет.
– Я буду грустить и надеяться на новую встречу. А встреч у нас будет еще много.
– Почему ты так в этом уверен?
– Потому что нам хорошо вместе. Тебе не кажется, что это веская причина?
К ним подошла пышущая здоровьем женщина лет пятидесяти с добрым широкоскулым лицом, в цветастом платье и белом накрахмаленном фартучке. В руках у нее был поднос с двумя бокалами чая со льдом.
– Я подумала, может, вы пить хотите? – сказала она, поставив поднос на бортик фонтана.
– Это Чезира, – представил ее Мортимер. – Наш полуразрушенный замок, наверное, рухнул бы окончательно, если бы не она.
Он объяснил, что Чезира появилась в доме Теодоли восемнадцатилетней девочкой и прослужила у них тридцать два года. У нее на глазах родился Риккардо, а затем и Раймондо. Она их нянчила, они росли и мужали у нее на глазах.
– Она стала женщиной нашего клана, – шутливо закончил Мортимер.
– Любишь ты пошутить, – отмахнулась Чезира.
– Люблю, – подтвердил Мортимер, – но только когда тебя вижу. Тебе всегда удается меня развеселить.
Женщина приветствовала Пенелопу с добродушным любопытством. Очевидно, Мортимер не часто приезжал с женщинами в старинный семейный дом.
– Идем, – Раймондо потянул Пенелопу за руку. – Я покажу тебе дом.
На первом этаже они прошли через несколько залов с великолепной мебелью и картинами восемнадцатого века.
– Мой отец обновил обстановку только на верхнем этаже, где мы живем, – пояснил Мортимер, помогая ей подняться по лестнице белого мрамора. С портретов, которыми были увешаны стены, на них строго взирали дамы в старинных одеждах и воины.
– Это наши предки из Рима и из Бергамо, – продолжал экскурсию Мортимер. – Моя мать знает имя и историю каждого из них.
– А ты нет? – спросила Пенелопа.
– Знаю только, что многие из них были отпетыми мошенниками, включая вот эту аббатису со злобной физиономией. Она жила в Риме в восемнадцатом веке. Ушла в монастырь, потому что была горбуньей. Тем не менее, говорят, что она сумела родить аж шестерых детей. Вот и верь после этого людям, – весело закончил он.
На втором этаже под низким арочным порталом находился вход в необъятных размеров парадную гостиную, отделанную в бледно-зеленые и лиловые тона. Сводчатые от потолка до самого пола окна вели на галерею, откуда открывался великолепный вид на историческую часть города. Здесь стояли лимонные деревья в кадках, увешанные плодами, и был накрыт стол.
С многочисленных городских колоколен донесся звон колоколов, отбивающих полдень.
На лоджии появилась Чезира.
– Тебе звонят из больницы, – возвестила она и протянула Мортимеру переносной телефон.
Он включил устройство, выслушал и в конце концов сказал:
– Хорошо, я выезжаю.
– Проблемы? – спросила Пенелопа.
– У одной моей пациентки начались преждевременные роды. Есть осложнения. Придется вернуться в Милан. – Он крепко обнял ее и привлек к себе. – Мне очень жаль.
– И так будет всегда? – спросила она, хотя уже знала ответ.
13
На автостраде было пустынно, и они добрались до Милана за двадцать минут.
– Я довезу тебя до дому, – сказал Мортимер.
По дороге он обдумывал возможность попросить Пенелопу дождаться его в городской квартире на улице Сан-Барнаба, но отказался от этой мысли, так как сам не знал, когда освободится.
Пенелопа вышла из машины и сказала ему на прощанье:
– Я уверена, что скоро будущая мама окажется в надежных руках.
– Спасибо, – ответил он, целуя ей руку.
Пенелопа все больше влюблялась в этого удивительного человека, который в отличие от Андреа не прилагал никаких усилий, чтобы казаться неотразимым, не торопил события, не пытался ее обольстить, а просто был самим собой. Он ждал, когда все между ними произойдет само собой. Именно этого хотелось и ей самой.
Пенелопа вернулась домой. В доме царила полная тишина. Возможно, Андреа куда-то ушел. Но нет, его связка ключей оказалась на месте – в вазе на подзеркальнике в прихожей. Жалюзи в гостиной были еще опущены. Пенелопа на цыпочках подошла к спальне и из-за приоткрытой двери увидела мужа: он все еще спал. Голый, как всегда. «В полном неведении», – подумала она, испытывая смущение.
– Ну хватит баловства, – сказала вслух Пенелопа.
Сняв джинсы и футболку, она распахнула дверцу гардероба, чтобы взять халат, и увидела свое отражение в зеркале. Пенелопа не часто задерживалась у зеркал. Ей хотелось бы быть сантиметров на десять выше, иметь более стройные ноги и узкие бедра. Более или менее приемлемой в себе она считала лишь верхнюю половину. Внизу было слишком много лишнего… И вдруг Пенелопа замерла – она увидела на полу крошечную сережку. Лучиками блеснули крошечные камешки. Наклонившись, Пенелопа подобрала с полу украшение.
