Сюзан Кубелка - Парижские ночи Офелии
Мы вместе выскакиваем из постели и бежим к окну. Я нетерпеливо раздвигаю тяжелые шторы. В Париже никогда не знаешь, какая будет погода. Вдруг она переменилась? Нет, такая же хорошая, как вчера. Яркое солнце, лазурное небо. Жарко, полное безветрие. Мы вместе моемся, намыливаем друг друга, фыркаем, плещемся, брызгаемся, радостные, как дети. Проспер вытирает мне спину и втирает в кожу лосьон.
– У тебя нет ни одного шершавого места, – замечает он потом с восхищением, – твоя кожа мягкая, как детская попка!
Затем мы проходимся по моему гардеробу.
– Вот это симпатичное, – говорит он, когда я влезаю в свой бело-розовый «салопет», – это тебе идет. Ты выглядишь как настоящая парижанка. – Он обнимает меня сзади, прижимается щекой к моим волосам, глубоко вздыхает – и вдруг отпускает, почти отталкивает, словно чего-то испугался.
– В чем дело? – Я удивленно оборачиваюсь.
Он сконфуженно качает головой и кладет руки мне на плечи.
– Ничего, малышка. Ничего. Все в порядке.
Мы завтракаем на террасе с видом на Пантеон. Что особенно хорошо – сегодня достаточно жарко, чтобы раскрыть навес от солнца, что в Париже бывает не так уж и часто. Желтая маркиза с широкими белыми полосами разворачивается нажатием кнопки. Под ней чувствуешь себя, как на Ривьере. Белая плетеная мебель с красными льняными подушками тоже создает южную атмосферу.
Проспер сидит напротив, в белых брюках и белой расстегнутой рубашке, высоко положив ноги. На завтрак у нас тосты, масло, яйца, настоящий английский апельсиновый джем, горько-сладкий, с большими кусочками корочки, я это обожаю. К этому кофе, апельсиновый сок и шампанское. Я принесла с кухни грубую деревенскую синюю посуду, толстые, пузатые керамические чашки, положила к ним желтые салфетки и поставила на стол красивый букет роз. С улицы не доносится шума, большинство парижан уже отправились в отпуск. Здесь наверху спокойно, тихо, тень и прохлада, будто за городом.
Проспер потягивается и наливает себе еще один бокал шампанского. Мы начали вторую бутылку, она уже наполовину пуста. Этим утром он молчалив, что-то его гложет. Насколько я знаю мужчин, ему не дают покоя мысли о жене. Скоро он мне деликатно сообщит, что женат.
– Съешь еще что-нибудь? – нарушаю я тишину. – Если хочешь, я быстренько сбегаю к булочнику и принесу миндальные круассаны.
– Нет, спасибо. – Он вздыхает и задумчиво смотрит в свой бокал. – Как было бы хорошо просыпаться вместе каждый день и завтракать. Над крышами Парижа. Но не получится. Мне надо возвращаться в Нью-Йорк.
– Я это знаю.
Он поднимает голову и серьезно смотрит на меня своими добрыми карими глазами.
– И я женат.
– Разумеется. Твое обручальное кольцо трудно не заметить.
– Тебе это мешает?
– Нет.
Он задерживает взгляд на своем кольце.
– Мы уже пятнадцать лет вместе. И у нас двое детей. Я не хочу делать им больно, понимаешь?
– Ты счастлив?
– Нет! – Он выпаливает это, не раздумывая ни секунды. – Мы больше не спим вместе. Или почти не спим. От силы раз в месяц.
– Давно?
– С тех пор, как появились дети. – Он снова смотрит на кольцо.
От силы раз в месяц? А потом? Такой великолепный любовник не может оставаться невостребованным.
– Ты изменяешь своей жене?
– У меня есть подруга, – честно отвечает он.
– Давно?
– Год. Она хочет, чтобы я развелся. Она очень красивая. Почти такая же красивая, как ты. Но совсем другая. Черные волосы и очень светлая кожа. У нее два взрослых сына от первого брака. Она старше меня. На десять лет. Моя жена тоже старше меня. Я всегда влюблялся в женщин старше себя. Ты первое исключение.
– Сколько тебе лет?
– Тридцать четыре. А тебе?
– Сорок один!
Проспер начинает хохотать и долго не может остановиться. Закидывает голову назад, его белые зубы сверкают, наклоняется вперед и бьет себя по коленкам. Он просто покатывается со смеху.
– Все ясно, – стонет он, наконец обретя снова дар речи, – не говори ничего! Это судьба. – Он продолжает хихикать. – Но я должен тебе еще кое в чем признаться. – Его голос становится серьезным. – Я надеюсь, тебя это не обидит. Я этого вовсе не хочу. Поверь мне. Я не хочу причинить тебе боль, Офелия. Но я не знал, что познакомлюсь с тобой… – Он вдруг осекается, опускает глаза.
– Ну и? Скажи же наконец.
– Рашель приезжает в Париж. – Его голос становится совсем хриплым.
– Твоя жена?
– Моя подруга. Она еще никогда не бывала в Европе. Я устроил ей дешевый билет. Она приезжает через три дня. Он выжидающе смотрит на меня.
Я тоже жду.
– Мы хотим нанять машину и поехать на Лазурный Берег. На десять дней. Я собираюсь показать ей Францию. Я ей обещал. А потом мы вместе полетим в Нью-Йорк. Но если ты хочешь, – он берет мою руку и сжимает ее, – если ты хочешь, Офелия, я позвоню ей и все отменю. Сегодня после концерта я могу ей позвонить и сказать, чтобы она не приезжала.
– Она очень настроилась? – спрашиваю я после раздумья. – Я имею в виду: она будет очень разочарована, если все сорвется?
– Наверное! – Он мнется. – Дело в том, что мы еще ни разу не проводили вместе всю ночь. Мы знакомы почти год, но каждый раз я уходил домой. Иногда в четыре, иногда в пять утра. Всегда поздно. Мы хотели это наверстать в Париже. Этому она рада больше всего. Я вздыхаю.
– Она тебя любит?
– Очень!
– А ты?
Он долго смотрит на меня, не говоря ни слова.
– Я откажу ей, если ты хочешь.
– У нее есть профессия?
– Она секретарша в одной рекламной фирме.
Я тянусь через весь стол к кофейнику и наливаю себе полную чашку.
– Оставь все, как есть, – говорю я наконец. – В нашем распоряжении еще три дня. Осенью я опять вернусь в Канаду, и мы наверняка увидимся. Может, у тебя будут гастроли в Монреале? Или я навещу тебя в Нью-Йорке.
Проспер встает. Бог ты мой, какой же он высокий. И красивый. Это невыносимо.
– Мы еще поговорим об этом, – глухо говорит он. – О'кей, крошка? Сегодня после концерта мы спокойно все обсудим. – Он подходит ко мне, берет за руки и приподнимает. Держит меня в своих объятиях. Его щека лежит на моем проборе. – Мне так трудно расстраивать людей. Я ни в коем случае не хочу терять тебя. Офелия, родная, ты мне веришь?
– Конечно! Мы целуемся.
– Ну вот, – говорит Проспер с облегчением, радуясь, что исповедь прошла благополучно, – я предлагаю пойти погулять. Ты покажешь мне знаменитый Люксембургский сад? И еще я хочу посмотреть на Эйфелеву башню.
Полдня мы бродим по Парижу. Время пролетает незаметно. В семь Проспер должен быть в отеле. К Эйфелевой башне мы уже не успеваем, расстаемся у павильонов и разъезжаемся на такси в разные стороны. Расстаемся легко, ведь в полдесятого мы встречаемся в «Меридьене» у бара.
