Эйлин Гурдж - Леди в красном
Гарри хрипло рассмеялся. Он чувствовал себя свободным, как это обычно бывало, стоило ему хлебнуть лишку, но в тот момент голова его была совершенно ясной. Он вдруг четко понял, что уже давно шел по этой дороге, что мучился все это время лишь из-за того, что отказывался принять неизбежное. Сейчас, когда он полностью смирился, Гарри вдруг почувствовал умиротворение. Добром это не закончится, да и какая разница, лишь бы закончилось вообще.
— Ты должен мне намного больше, чем просто деньги. Мне пришлось лгать жене из-за того, что ты заставил меня сделать. Моей собственной жене. Ока рыдала, когда бульдозеры начали делать свое дело. Она рыдала как ребенок и все, что я мог сделать, это стоять и чувствовать, как меня выворачивает наизнанку оттого, что я стал частью этого. И как, по-твоему, она бы себя чувствовала, если бы узнала, что я помогал копать под ее сестру?
Оуэн, словно защищаясь, вскинул голову.
— Тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? Я тебя попросил только присмотреть за Эллис.
— Не только, и ты об этом знаешь. Ты хотел мести. Глаз за глаз, да? Господи, неужели ты считаешь, что она страдала недостаточно? А ребенок? Тебе он тоже нужен был, да? — Гарри начал повышать голос.
— Я не имею никакого отношения к тому, что произошло с твоим племянником, — запротестовал Оуэн.
— Но ты настоял на том, чтобы его судили по всей строгости — его, невинного ребенка.
— С чего ты взял, что он такой уж невинный?
— Потому что я знаю своего племянника. Он бы никогда этого не сделал.
— В некоторых ситуациях многие совершают поступки, которые никогда бы не совершили, сложись обстоятельства иначе, — заметил Оуэн, глядя на него.
И Гарри не оставил этот взгляд без внимания: он отлично знал, на что способен нормальный, разумный человек, доведенный до отчаяния. Он видел, что лоб Оуэна покрылся испариной, а сам он дрожит так, словно температура в комнате упала сразу градусов на двадцать. Словно издалека он слушал, как Оуэн продолжает уговаривать его мягким, слегка дрожащим голосом:
— Вот посмотри, к примеру, на себя. Я вижу, что недооценил тебя, Гарри. Я не смог рассмотреть в тебе твои… способности. Лен скоро уйдет на пенсию, и мы с удовольствием предложим человеку с твоими лидерскими качествами занять его место.
Гарри с отвращением покачал головой.
— Ты что, действительно считаешь, что я настолько туп, что попадусь на эту удочку? Поверю, что ты назначишь меня шефом полиции? Да стоит мне только выйти отсюда, как ты тут же кинешься звонить Лену, и отнюдь не для того, чтобы уговорить его пойти на пенсию пораньше.
Оуэн откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. На его лице появилось пораженческое выражение.
— Хорошо. Что ты тогда от меня хочешь? Говори. Все, что пожелаешь. Я сделаю все, о чем ты попросишь.
— Я хочу только этого! — Гарри навел пистолет на своего мучителя.
И в этот момент он услышал вдалеке вой сирен. Судя по всему, они не были одни в доме и кто-то вызвал полицию. На мгновение Гарри почувствовал сожаление. Он подумал о своих коллегах, которые готовы были прикрыть его под пулями и ради которых он сделал бы то же самое. О людях, которые менялись с ним сменами и подшучивали друг над другом. О людях, с которыми он бесчисленное множество раз сидел за бокалом пива в баре по соседству с участком. Их дети выросли у него на глазах, а жены звонили Дениз, когда им нужен был совет. Что они подумают, когда увидят это? Но его беспокойство тут же испарилось. К тому моменту, как они сюда доберутся, все будет кончено.
15
Апрель, 1943
Как только стемнело, они закопали тело. Взвалили его на ручную тележку и отвезли так далеко, как только смогли, пока заросли не стали совсем уж непроходимыми. На дне глубокого оврага, где туристы и любители пикников вряд ли бы очутились, они вырыли могилу. Уильям и Йоши копали яму, а Элеанор стояла и смотрела, стараясь не обращать внимания на брезентовый сверток у ног.
Позже, когда все будет кончено, она позволит себе подумать об этом, позволит жутким, разрозненным картинкам, мелькающим у нее в голове, сложиться в одно кошмарное целое. Но пока они не завершат это чудовищное дело, ей нужно сохранять спокойствие. Никто никогда не должен об этом узнать! И в первую очередь Люси. Не обезуметь от случившегося Элеанор помогала мысль, что произошедшее никак не отразится на дочери. Немного раньше она позвонила Саре Донован, матери лучшей подруги Люси, попросила ее забрать девочек из школы и оставить Люси у себя ночевать, объяснив все тем, что у нее неожиданно наметилась важная деловая встреча.
«Кровавое дельце», — подумала Элеанор, прикусывая губу, чтобы подавить рвавшийся наружу истерический смешок. Она слышала, как далеко отсюда лаяли собаки, словно услышали что-то или учуяли запах крови. Она знала, что собаки очень хорошо во всем разбираются. Может, именно поэтому она предпочитала их компанию обществу большинства людей. А еще потому, что, несмотря на все твои ошибки, они навсегда останутся преданными тебе. Таким же был и ее муж. А теперь Джо мертв. Мертво было и существо, лежащее у ее ног. Элеанор не могла заставить себя думать о нем как об отце Люси, как о человеке, которого она когда-то, как ей казалось, любила…
При виде крови она начала осознавать, что произошло. Она свернула ковер и, опустившись на колени, принялась оттирать пол, после чего бросила свои вещи в ведро с водой, которая тут же окрасилась в красный цвет. Ее муж не отошел спокойно в мир иной — он застрелен, или утонул, или был оставлен на медленную и ужасную смерть.
Теперь, глядя на уже вырисовывающуюся внизу яму, Элеанор начала без остановки дрожать. Она почувствовала головокружение и вспомнила, что не ела с самого утра, но от одной только мысли о еде ее затошнило. Дрожа, она сосредоточилась на фигурах на дне оврага, то появлявшихся, то исчезавших в свете фонаря, который она направляла в их сторону. Один высокий, второй пониже… Сейчас, согнувшись в три погибели и делая свое ужасное дело, они не особо отличались друг от друга.
К тому времени, как они закончили, погасли последние кровавые сполохи заката, и овраг уже не был виден с той стороны залива, из города, где зажглись фонари и на улицы опустилась темнота. Этим вечером, когда Элеанор услышала сигнал воздушной тревоги — три длинных и три коротких телефонных звонка, — это показалось ей знаком свыше, словно кто-то на небесах сжалился над ней. После сигнала мало кто станет выходить из дома, поэтому вероятность того, что их поймают на горячем, невелика. Но когда она помогала мужчинам тащить труп вниз по крутому, поросшему кустарником склону, ей было уже не до мыслей об этом — она чувствовала только, что тело немеет и силы на исходе.
Она споткнулась о корень дерева и сидя съехала бы дальше по склону, если бы Уильям в последний момент ее не подхватил. Он сжал ее руку так крепко, что она на миг почувствовала биение его сердца.
— Еще совсем немного, — прошептал он. — Ты справишься?
Она знала, что он имел в виду не только расстояние до дна оврага, а долгий и опасный путь, который ей предстояло пройти, прежде чем ее жизнь снова обретет некое подобие нормальной. Она кивнула и прошептала в ответ:
— Думаю, что да.
Она подсветила фонариком, когда мужчины подтаскивали брезентовый сверток к яме. Эта картина запомнится Элеанор на всю жизнь: сырая свежевырытая могила, корни деревьев с налипшими комьями грязи, торчащие из неровных стенок, словно костлявые пальцы, тянущиеся к тому, что принадлежало им по праву, и тело Лоуэлла, с глухим стуком упавшее на дно ямы.
Мужчины засыпали яму, стараясь как можно сильнее утрамбовать землю. Ночную тишину нарушал лишь скрежет лопат и звон металла о камень. Когда работа была сделана, они присыпали могилу листьями, уничтожив все следы своего пребывания здесь.
На обратном пути, продираясь сквозь заросли кустарника, все трое молчали. Полумертвая от усталости Элеанор вцепилась в руку Йоши, чтобы не упасть. Уильям фонариком освещал им дорогу. Она жалела, что втянула Йоши в эту историю, и с радостью обошлась бы без него, но он настоял на своем участии. И она была благодарна этому мальчику, которого многие сочли бы врагом и который показал, на что способен. И это было больше, чем просто преданность.
Когда они добрались до дома, была уже почти полночь. Элеанор настолько устала, что едва не валилась с ног, но необходимо было сделать еще кое-что — избавиться от машины Лоуэлла. Йоши остался дома, а Уильям погнал «кадиллак» к причалу. Элеанор ехала за ним. Благодаря воздушной тревоге им не встретилось ни одной машины. А случайному прохожему, учитывая непроглядную тьму и незажженные фары, было бы достаточно сложно их узнать.
На причале Уильям остановил машину и вышел. Она видела, как он, хромая сильнее, чем обычно, дошел до воды и швырнул ключи в воду — она только успела заметить серебристый отблеск, появившийся на секунду и исчезнувший, словно падающая звезда. «Бедняга Уильям!» — подумала она. Его единственным преступлением было то, что он защищал ее. А теперь ему придется провести остаток жизни в страхе. А что, если его поймают? Расплачиваться придется не только Уильяму, его жена и сын тоже не останутся в стороне. Он даже утратит свое заслуженное место в истории — его запомнят не как замечательного художника, а как убийцу.
