Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. Расставания и встречи
В общем, ад, начавшийся для Катэрины в доме мужа, продолжился и здесь.
А тут еще и Франсиска возобновила военные действия против их семейства, пригрозив Винченцо и Фарине, что если они не выделят ей треть земли, некогда принадлежавшую Адолфо, то она приведет с собой вооруженных людей, те снесут изгородь, силой захватят тот участок земли, который им больше понравится, и установят новую межу.
В доме Винченцо начался переполох: уступать Железной Руке никто не хотел, даже Фарина собирался встретить Франсиску с оружием в руках и уж потом потолковать с ней в своей излюбленной манере, то есть осыпать ее комплиментами, подразнить и, если получится, все уладить миром, поскольку она выкупила пай Адолфо и имеет на него полное право.
Но Катэрина не знала об истинных намерениях Фарины, и ее пугало предстоящее кровопролитие. Когда же она услышала от Гаэтано, что в перестрелке, под шумок, он обязательно убьет Маурисиу, который наверняка придет сюда вместе с матерью, — ей и вовсе стало плохо.
— Делай что хочешь, забирай меня куда хочешь, — сказала она Маурисиу, который в очередной раз пришел мириться с ней, — я больше так не могу жить! Я устала от этих бесконечных распрей, от этой жестокой вражды. Если бы мы с тобой могли жить где-нибудь отдельно от всех! Пусть в маленькой каморке, но отдельно!
— Я что-нибудь придумаю, — твердо пообещал ей Маурисиу.
Глава 32
Между Франсиской и Винченцо шла настоящая война. Франсиска вооружила своих людей, грозила, что снесет ограду, разделяющую фазенды, и заберет принадлежащую ей землю.
Винченцо вооружать было некого, хотя Гаэтано и предлагал ему свои услуги, однако Винченцо не торопился ими воспользоваться. Он прекрасно понимал, что, если дать Гаэтано волю, дело может дойти и до смертоубийства, поскольку Катэрина вновь помирилась со своим драгоценным Маурисиу. Винченцо хоть и недолюбливал зятя, считая его слабаком, если тот не мог целый день под палящим солнцем махать мотыгой и таскать на себе мешки с фасолью и кукурузой, но все равно ценил его выше сынка предателя Адолфу. От предателей только и жди, что предательства, как от апельсинового дерева апельсинов. Поэтому Винченцо и не хотел иметь никакого дела с отпрыском бывшего приятеля и держал грубого неотесанного парня на расстоянии.
Не собирался Винченцо вооружаться и сам, хоть и грозил когда-то сеньоре Железной Руке дрыном. Чтобы закончить войну, которую затеяла глупая баба, нужно было найти радикальное средство.
Фарина все расписывал выгоды животноводческого хозяйства.
— Мясо всегда в цене, — твердил он. — Не то что кофе! Ты заработал за это время хоть рейс лишний?
Нет, Винченцо ничего за это время не заработал. Наоборот, прожил то немногое, что у него еще оставалось. И семья у него увеличилась. Поэтому волей-неволей он все чаще подумывал, что скорее всего ему и в самом деле придется расстаться со своей землей. Да и была ли своей эта земля?
С тех пор как Франсиска заявила ему, что каждое третье зернышко, каждая третья курица принадлежат ей, и она спросит за них отчета, с тех пор как она принялась донимать его своими требованиями и распоряжениями, Винченцо перестал себя чувствовать хозяином на своей земле. Хотя сам себе в этом не признавался. Сопротивлялся, как мог. Противостоял сеньоре Железной Руке всеми силами, а главное, чувством юмора, но понял: договориться с ней невозможно. Фарина же всячески уговаривал его пойти навстречу новой родственнице, убеждал отказаться от кофе, который все равно не приносит дохода, расписывал, какие можно будет купить на полученные деньги пастбища, каких замечательных бычков можно будет на них растить.
Винченцо умом понимал доводы Фарины, но ни бычки, ни коровы не были ему по душе. Тяга земли была сильнее, земля держала и не отпускала его.
И все-таки Винченцо преодолел эту тягу: решил дать согласие на продажу. Фарина одобрил его решение. Он считал, что на этой продаже Винченцо только выгадает.
— Я не Адолфо, на меня ты можешь положиться. Как только получим деньги, поедем и выберем самое лучшее пастбище для самых лучших бычков.
Старинные приятели поглядели друг на друга с улыбкой: сколько прожито вместе! И вместе они двинутся дальше, чтобы все-таки отвоевать свою долю счастья!
Наконец Винченцо сообщил жене:
— Кофейных баронов из нас не вышло! Посмотрим, может, получатся короли скота!
Констанция расстроилась, узнав о решении мужа. Сколько сил они положили на то, чтобы здесь обжиться, и снова все бросать, все оставлять? Начинать все сначала? Правда, эта фазенда не принесла им ни богатства, ни счастья. Зато нашла свою судьбу Катэрина. Вышла замуж, ждет ребенка! А Марселло? Как скажется на судьбе детей решение отца?!
Мать не зря волновалась о судьбах детей. И Катэрине, и Марселло всерьез предстояло подумать о будущем. Как лучше поступить Катэрине? Может быть, уехать вместе с Винченцо подальше от Франсиски? И уговорить ехать с ними Маурисиу? Или навсегда расстаться с ним? Осуществить то, чем она ему грозила?
Но примирение было так сладко! Такой покой, такая любовь разлились на душе Катэрины после того, как они помирились. Она любила Маурисиу, одного его и никого больше. Ей было даже странно, как могла она хоть краешком глаза взглянуть благосклонно на Гаэтано. Значит, нужно уговорить Маурисиу ехать с тестем! И там на новом месте им самим строиться, заводить хозяйство и заниматься им?..
Катэрина мучительно размышляла о том, чего хотела бы для себя в будущем. Для себя, своего ребенка и мужа Маурисиу.
О том же самом и так же мучительно размышлял и Марселло.
А Фарина с Винченцо приготовились нанести Франсиске решающий удар: предложить ей мирные переговоры и тем самым покончить с военными действиями.
Сочтя, что пятница — благоприятный день, потому что она под знаком богини любви Венеры, Фарина и Винченцо отправились к доне Франсиске.
— Мы с тобой, как два голубка, несущие оливковую ветвь, — пошутил Фарина, поглядев на коренастого здоровяка Винченцо, и оба они громко расхохотались.
Друзья особенно не рассчитывали на благожелательную встречу и не просчитались: Франсиска не пожелала их принять.
Одно упоминание об итальянцах приводило Франсиску в ярость. На это были особые причины. Именно они и заставляли ее с такой настойчивостью желать избавления от соседства с итальянцами. Ее выводила из себя любовь Маурисиу к Катэрине, она не могла простить ему этой женитьбы.
— Итальянцы, проклятые итальянцы, — шептала она, расхаживая по кабинету,
И ее старые сердечные раны, о которых она старалась забыть, начинали вновь ныть и саднить. Вся беда была в том, что никто на свете не избавлен от низменных склонностей и недостойных страстей: закрывай на них глаза, не закрывай, но они были, были! Были они и у ее мужа, который считался идеальным семьянином: он любил негритянок! А как ценила Франсиска добродетель! Как ей хотелось достойно выдать замуж дочь и женить сына! Эта было ее самой заветной мечтой! Но жизнь разбила эту мечту! Проклятые итальянцы! Она их ненавидела. В них, этих итальянцах, таились все соблазны и все пороки, они умели возбуждать страсти, они сеяли вокруг себя беспорядок, потому что страсть ломает любой порядок. От них, как от чумных, нужно было держаться подальше. А ее дети поддались этим прирожденным соблазнителям. Попали им в лапы. Стали их жертвами.
