Вирджиния Эндрюс - Шепот в ночи
Джефферсон придвинулся ко мне поближе. Ни одной машины не попалось нам навстречу. Казалось, мы едем на край света и легко можем сорваться с этого края. Радио в машине замолкло из-за помех. Водитель попытался его настроить, но потом сдался, и дальше мы ехали в относительной тишине, пока не увидели знак «Апленд Стейшн».
– Приехали, – объявил водитель. – Апленд Стейшн. Не закрывайте глаза, а то проедете мимо, – сказал он и засмеялся.
Я не помнила, большой или маленький этот городок. Сейчас, когда и главный универмаг, и почта, и маленький ресторанчик были закрыты, этот городок действительно казался призрачным.
Наш водитель провез нас немного дальше и остановился у начала длинной дороги, ведущей в Мидоуз. По сторонам дороги стояли два каменных столба, увенчанные гранитными шарами, но вокруг столбов проросли небольшие кустарники и деревца, и все выглядело так, как будто здесь уже многие годы не было людей.
– Дальше я не смогу проехать, – сказал водитель. – Мидоуз в миле пути по этой дороге.
– Спасибо, – Гейвин отдал ему деньги.
Мы вылезли из машины, и он уехал. Мы стояли в кромешной тьме. Ночь опустилась так быстро, что я не видела лица Гейвина. Джефферсон крепко вцепился в мою руку.
– Я хочу домой, – заныл он.
– Надеюсь, кто-нибудь еще живет здесь, – прошептал Гейвин, и я неожиданно подумала: а что, если нет? Могло произойти что-нибудь такое, что вынудило их уехать. – Это может оказаться бесполезной прогулкой в темноте, – предупредил Гейвин.
– Она не будет бесполезной, Гейвин, – пообещала я.
– Гм.
В нем уже не было той уверенности, на которую я так надеялась раньше. Он взял меня за руку, и мы двинулись по темному, посыпанному гравием шоссе с рытвинами и ухабами.
– Я понимаю этого таксиста, когда он не захотел везти нас по этой дороге, – сказал Гейвин.
Из густого леса справа доносился таинственный шум. Я вздрогнула и резко повернулась, чтобы посмотреть, что там.
– Это всего лишь филин, – заверил меня Гейвин, – он сообщает нам, что мы на его территории. Так сказал бы мой папа.
Чем больше мои глаза свыкались с темнотой, тем четче вырисовывались вершины кустов и деревьев. Они походили на ночных сторожей, охраняющих лес от непрошенных гостей.
– Мне холодно, – пожаловался Джефферсон.
Я знала, он просто хочет, чтобы я прижала его к себе крепче. Теперь, когда затих филин, единственными звуками, долетавшими до нас, были наши собственные шаги по гравию.
– Я до сих пор не вижу никаких огней, – проговорил Гейвин.
Наконец мы увидели верхушки кирпичных труб и вытянутую остроконечную крышу дома, темный силуэт которого призрачно вырисовывался на фоне еще более темного неба. Он был похож на гигантское угрюмое чудовище, неожиданно появившееся из темноты.
– Мне здесь не нравится, – запротестовал Джефферсон.
– Утром здесь будет более приятно, – пообещала я не только ему, но и себе.
– Там свет, – с облегчением произнес Гейвин. В окне первого этажа мы увидели тускло мерцающий свет. – Похоже, они пользуются свечами или керосиновыми лампами, – прошептал он.
– Может, электричество отключилось из-за грозы, – предположила я.
– Не похоже, что тут недавно был дождь, – ответил Гейвин.
Бессознательно мы оба перешли на шепот. Когда подошли поближе, мы различили парадное крыльцо. Огромные круглые колонны обвивала густая виноградная лоза, которая походила на щупальцы какого-то ужасного чудовища, стиснувшего дом в своих объятиях. Мы прошли между двух уцелевших бордюров, которые уже потрескались и пооткалывались. Остановившись, мы разглядывали мрачный парадный вход.
– Ты подумала, что им скажешь? – спросил Гейвин.
Но прежде, чем я смогла ответить, темная тень справа неожиданно превратилась в мужчину, и он сделал шаг к нам. В руках у него было ружье.
– Стоять, – скомандовал он, – не то я разнесу вас на куски.
Джефферсон вцепился еще крепче в мою руку. Я вскрикнула, и Гейвин прижал меня к себе.
– Кто вы? – спросил он. – Что, снова пришли, чтобы досадить нам?
– Нет, сэр, – быстро ответил Гейвин.
– Я приехала повидаться со своей тетей Шарлоттой, – пояснила я.
– С тетей Шарлоттой? – Он шагнул ближе, и слабый свет из окна осветил его лицо и глаза. Я разглядела высокого худого мужчину. – Кто вы?
– Меня зовут Кристи. Я дочь Дон. А это мой младший брат Джефферсон и брат моего папы – Гейвин.
– Да, сэр. Вы Лютер?
– Да. Ну и ну. Что все это значит? Как вы сюда добрались? И где ваши родители?
– Они умерли, – ответила ему я. – Погибли во время пожара отеля.
– Что? Погибли?
– Можно мы войдем, Лютер? – попросила я. – Мы ехали сюда весь день и всю ночь.
– О, конечно, конечно. Входите. Смотрите под ноги. Погибли, – бормотал Лютер.
Спотыкаясь, мы заспешили вверх по ступенькам к огромному входу. Звук наших шагов по шатающимся дощечкам крыльца походил на звук хлопающих крыльев летучих мышей, выпархивающих из-под навеса и крыш. Лютер прошел вперед и открыл дверь. Теперь он был освещен лучше, и я увидела, что у него темно-каштановые волосы с проседью, их пряди падали на его глубоко изрезанный морщинами лоб. У Лютера был длинный нос и глубоко сидящие карие глаза с морщинками в уголках, грубая седая щетина, которая росла клоками. Когда он подошел ближе, я ощутила запах жевательного табака.
– Заходите, – пригласил он, и мы вошли в этот старый дом.
Из прихожей мы попали в коридор, в котором горели только свечи и керосиновые лампы, и прошли к винтовой лестнице. На стенах висели семейные портреты. Мы остановились, чтобы рассмотреть их, как вдруг Джефферсон засмеялся. Все эти лица когда-то, должно быть, принадлежали каким-нибудь суровым джентельменам Юга и несчастным женщинам с приплюснутыми лицами. Кто-то испортил портреты. Забавные бороды и усы были нарисованы у тех, у кого их до этого не было, даже у женщин. Кто-то желтой, розовой и красной краской добавил цвета в мрачные черно-белые тона. На некоторых лицах щеки были усеяны пятнышками, словно они оказались жертвами кори. Кое-кому были подрисованы очки, а одной из женщин было подрисовано зеленое кольцо, продетое в ее тонкий нос.
– Это работа Шарлотты, – объяснил Лютер. – Она решила, что они выглядят слишком печальными и рассерженными. Эмили наверняка просто в гробу переворачивается, – добавил он, беззубо улыбаясь.
– Я была здесь раньше один раз, но этого не помню, – сказала я.
– Вот здорово! – воскликнул Джефферсон. – Я тоже хочу. Можно?
– Спроси Шарлотту. У нее десятки таких портретов на чердаке, которые она хотела переделать, – ответил Лютер и хихикнул.
– Где тетя Шарлотта? – спросила я.
