Татьяна Тронина - Роман с куклой
Она рукой смахнула со стола Михайловского ворох бумаг и твердой походкой вышла из дома. У Евы было непреодолимое желание догнать Иву и вцепиться той в волосы. Но вместо этого она почему-то села на пол и принялась с мрачным видом собирать разбросанные бумаги.
«Даниил, скотина… Ох, почему ты не рассказал мне об Иве, не предупредил меня обо всем! Ты ужасный человек. Ты у-жас-ный человек! И я тебя ненавижу…» Еву даже затрясло, когда она стала думать о муже – до того она его ненавидела.
– Ты плохой. Ты очень плохой… – забормотала она уже вслух, словно маленькая, обиженная девочка. – Так тебе и надо! Мне тебя не жалко – ни капельки… И я тебя не любила, я тебя, правда, никогда не любила!
Она ругала мужа, но глаза ее уже машинально читали строчки на бумажном листе.
«Есть в истории фигуры, которые сами просятся в поэму или роман, искусство не может не возвращаться к ним, несмотря на противоречивые оценки их… Таковы, например, Александр Македонский. Наполеон. Жанна д’ Арк. И Александр Колчак.
А.И. Куприн написал после расстрела адмирала: «Лучший сын России погиб страшной, насильственной смертью. Великая душа – твердая, чистая и любящая – испытала, прежде чем расстаться с телом, те крестные муки, о которых даже догадываться не смеет человек, не отмеченный Богом для высшего самоотречения… Будет ли для нас священно то место, где навсегда смежились эти суровые и страдальческие глаза с их взглядом смертельно раненного орла? Или – притерпевшиеся к запаху крови, все равно, будь это даже кровь великомученика, равнодушные ко всему на свете, кроме собственного сна и пищеварения, трусливые, растерянные и неблагодарные – мы совсем утратили способность благоговеть перед подвигом?.. И расчетливо поклоняемся только перед успехом, сулящим нам еду и покой?»
Куприн считал походы Восточной армии, созданной Колчаком, не менее поразительными, чем, например, блестящие походы Суворова. К поражению Колчака привели не его личные качества, а разложение тыла, эгоистическое малодушие его окружения. Когда Колчак принимал звание Верховного правителя, он знал, что идет на Голгофу. Знал, что впереди его ждет поражение, смерть, проклятия и поношения – но отступить не мог. Колчак был единственным человеком, способности которого отвечали задачам насущного момента – немудрено, что новую должность предложили именно ему. Адмиралу никогда не свойственно было уходить от ответственности: он согласился».
Ева взяла в руки другую страницу. Вероятно, это были те самые материалы, которые Михайловский собирал для своего романа о Колчаке, уже написанного и изданного.
«…в окружении у Колчака были верные люди, которым он мог поручить важное секретное задание – сделать захоронение золота в Сибири на случай поражения и отступления, с надеждой на возвращение – как плату за вооружение и провизию. Целый эшелон прятать бессмысленно, а вот два-три вагона – вполне целесообразно. Все бывшие белогвардейские офицеры в своих мемуарах утверждают, что получить разрешение Колчака воспользоваться золотом в личных целях было невозможно. Вся армия знала об исключительной личной честности и бескорыстии адмирала. Он мог сбежать и уйти через границу в Маньчжурию, когда его десять дней везли со штабом повстанцев большевики, но он никуда не сбежал, он выполнил закон моря – «капитан последним покидает свой корабль», ведь Колчак был прежде всего моряком…»
Ева перевернула еще страницу. Потом еще. Но разгадки не было, не было ничего такого, что могло ей сейчас помочь. Ни одной подсказки – где надо было теперь искать ее мужа, Даниила Михайловского.
– Искать… – с горечью повторила она вслух. – Зачем мне искать его?
И тут она с удивлением обнаружила, что плачет, что слезы ее капают на мелованную бумагу и расплываются на ней прозрачными островками.
«Может быть, Толя Прахов сумеет мне что-то подсказать? Бедный Толя – оказывается, ты тоже в меня влюблен! В сущности, ведь именно из-за тебя мы разругались с Даниилом!»
Она вскочила и побежала на дачу к Праховым.
– …Толика нет, – уныло сказала Вера Ивановна. – А зачем он тебе, Евочка?
– Хотела поговорить. Вы в курсе, что Даниил пропал?
– Угу. Ты теперь наследница, Евочка.
– Далось вам всем это наследство! – в сердцах воскликнула Ева, глядя неприязненно на толстую, одышливую, пучеглазую мать Толика. Та ответила ей не менее неприязненным взглядом:
– Ну, далось, не далось… Такая шикарная дача – ты ведь рада этому приобретению, Евочка?
– Бог знает что за ерунда у вас в голове, Вера Ивановна! – окончательно разозлилась Ева. – Лично я сейчас совсем о другом думаю.
– Я, кажется, знаю, о чем… Вернее, о ком, – ехидно произнесла Вера Ивановна и нетерпеливо сдула с лица прядь седых волос.
– О ком?
– О Толике моем – вот о ком! Только не выйдет, ничего у тебя не выйдет. – Она помахала перед лицом Евы распухшим бледным пальцем. – Я своего сына тебе не отдам.
– Тоже мне, сокровище… Маменькин сынок! – фыркнула Ева. – Вашему сыну, Вера Ивановна, скоро сорок лет стукнет, а он все один – ни жены, ни детей… С цацками помойными возится и рад! – Она от гнева уже не соображала, что говорит.
– Толик – антиквар!
– Ага… Вот пусть он на бабушке моей женится!
– На ком? – Вера Ивановна побледнела и схватилась за сердце. – Нахалка! Как ты разговариваешь с больным человеком?.. У меня сердце, у меня…
– Я знаю, знаю – у вас ни одного органа здорового нет! – отмахнулась Ева. – И как вы только живы еще… Всю жизнь болеете, с самого своего рождения! Только о болезнях своих и говорите!
– Нахалка! Хамка! – Мать Толика Прахова зашлась в кашле.
– Ну кто бы вы были без своих болезней? Да никто! Если б вы вдруг выздоровели, то что бы делать стали, о чем говорить? Это единственное ваше оправдание!
– Вон отсюда… – просипела Вера Ивановна.
– Да иду я, иду, – мрачно буркнула Ева.
Она пошла по саду к калитке. Почти у самых ворот, спрятавшись за кустами, остановилась, обернулась на всякий случай, прислушалась – а ну как действительно помрет тетенька?..
Вера Ивановна удобно расположилась в кресле на веранде дома и теперь спокойно и сосредоточенно нажимала кнопки на телефонной трубке.
– Алло, «Скорая»? – скорбно спросила она, наконец поднеся трубку к уху. – «Скорая», приезжайте срочно. Что?.. А, у меня инфаркт. Да-да, я подозреваю у себя инфаркт! Какие симптомы?.. Послушайте, девушка, счет идет на секунды! Не буду я вам ничего говорить, вы просто приезжайте срочно, и все. Нет, не буду, не буду, не буду… Сама такая! Ну хорошо… Пишите – сердце отказывает. Страшная, просто нечеловечески страшная боль за грудиной. Отдает в ребра, в спину, в плечи, в шею, в голову, в руки… Сознание путается. Я повторяю – пу-та-ет-ся!.. Пишите адрес…
