Сломанная любовь - Евсения Медведева
— Давай просто распишемся?
— Ещё чего? Мы ещё свадьбу Царёвых переплюнем, Ляль.
— Мы же с тобой уже не дети, Мирош. Царёв для Катьки старается, потому что она совсем девчонка, а мне уже это всё не нужно, — Оля положила руку на мою, сжала, пытаясь придать своим словам уверенности, но я-то прекрасно знал, что глупости это. Под слоем брони, которой она вынужденно обросла, до сих пор живёт моя Лялька в белых гольфиках, и вот ей я знатно задолжал.
— Лялька, — не стал проезжать на мигающий сигнал светофора, остановился, упустив своих из виду. — Ты чего? Передумала, так я быстро жопу тебе нарумяню!
— Просто… Мироша, это так быстро! Я вообще ничего не понимаю, утром встаю, а вокруг все чужое… Не моё… А вдруг ты баб водил в эту квартиру?
— Никого я туда не водил!
— Я даже с мамой твоей не знакома!
— Мы сейчас это исправим.
— Что? — Олька взвизгнула, а когда Мишаня заелозил в кресле, закрыла рот ладонями, а потом стала долбить кулаками по моей груди. — Пакость такая! Пакость! Ты когда мне об этом собирался сказать?
— Завтра, — я не выдержал и прижал её к себе, вбирая гневный шепот и тихое поскуливание. — Королёва…
— А почему ты Королёв? — сонный голос с заднего сидения перебил сигналы нервных водителей, которые громко напоминали, что мы застыли на центральном проспекте.
— Что, может, и с Мишкой поговоришь? — с вызовом зашипела Оля, дуя губы.
— Поговорю. Обязательно поговорю…
— Мироша, ты совсем не изменился, — вздохнула Оля и отвернулась к окну, пряча слезы и счастливую улыбку.
Весь путь до загородного бутик-отеля прошел в тишине. Ляля примирительно гладила мою руку, Мишка мирно сопел, забыв про свой вопрос, а я кайфовал. Как моя жизнь могла за несколько недель перевернуться вот так? А ведь Царёв прав был, когда однажды сказал, что когда мужчина любит по-настоящему, то мир из черно-белого превращается в калейдоскоп. Все с ног на голову перевернулось… Хотя нет. Это я на голове последние годы ходил, думая, что норм, жить можно. А пришли они… И ох**нно стало. Небо голубым, улыбки счастливыми, и лишь сердце суматошно билось, боясь, что сон это…
Глава 33.
Глава 33.
— Чёртов Царёв, — зашипел я, наблюдая, как над прудом растягивают огромные алые паруса. Ляля права, друг мой знатно заморочился, чтобы удивить свою Катерину. За причалом выстраивали огромную сцену, по зелёной поляне муравьями сновал туда-сюда персонал, расставляющий столики по чёткому плану организатора, а каменную дорожку от отеля до пирса украшали несколько десятков флористов. От всеобщего мельтешения даже голова закружилась. Царёв стоял на открытой веранде, как на капитанской рубке, контролируя каждый этап подготовки. Лицо его было напряженным, сосредоточенным, но таким счастливым…
— Боже… — взвизгнула Ляля, выпрыгивая из машины. — Катька с ума сойдет! Мироша, ты видишь это? Царёв алые паруса организовал, сумасшедший…
— Это Царёв сбрендил, — я вышел следом, тихо закрыв за собой дверь, боясь разбудить Мишаню. — Это ж мне башню сказочного дворца строить придётся, чтобы свадьбу его переплюнуть! Ну, я ему устрою…
— Мироша, — цыкнула Ляля, оглянулась и прижалась ко мне, укладывая голову на грудь. — Давай не будем? Ну, ни к чему это всё.
— Да, мне твоя Аля не простит, если я ей жеребцов, мартини и пошлые конкурсы из 90-х не организую. Помни, Ляля, топор до сих пор висит над моей головой. Пожалей, а? Дай пожить.
— Алечка простит, обещаю, — Олька сморщила нос и задрала голову, прищурив свои хитрые глазоньки.
Сопротивляется, но хочет… А если Ляля хочет сказку, то сделаю.
— Нет, Лялька. Башня – значит башня. Свадьбе быть! — я чмокнул её в макушку и прижал к себе крепко-крепко.
— Свадьба??? — то-о-оненький и такой ласковый голос еле слышно задрожал за нашими спинами. — Мирон?
— Матушка, — я рассмеялся, понимая, что по закону жанра знакомство непременно должно было произойти именно так. — Знакомься, это Ляля моя.
Чувствовал, как девочка моя задрожала, серые испуганные глаза поднялись, а в них сверкали слезы. Я подмигнул, пытаясь успокоить, но это было, конечно, бессмысленно. Она вцепилась ногтями в мою руку, а я терпел, медленно разворачивая корпус, чтобы обнять маму, которую не видел уже больше месяца.
— Оля? — мама замерла, прижав тоненькие руки к груди, и захлопала глазами, не сводя с нее взгляда. — Это Олька?
— Да, это Лялька моя, — я прикусил губу, умиляясь реакции матери. Она просто не могла отреагировать иначе.
— Оксана, — мама протянула дрожащую руку, а Лялька несмело ответила.
— А по отчеству? — прошептала Ляля, медленно выпутываясь из моих объятий.
— Ляля, не разочаровывай меня, — мама взяла её за пальцы, а потом стала внимательно осматривать с ног до головы, вертя, как статуэтку в магазине. — Я видела одно твое фото. Затертое, потрескавшееся, Мирон его в портмоне таскает постоянно.
— Я люблю вашего сына, — внезапно выдала Ляля и отпустила мою руку. — Я могу вам не понравиться, но, как говорит моя подруга Катерина, шансов у вас нет.
— Влюблюсь? — прищурилась маман, чтобы спрятать озорной блеск глаз.
— И не только в меня, — Лялька рассмеялась и внезапно присела, а через мгновение, на мою маму уже смотрела пара сонных васильковых глаз. Мишка ловко вскарабкался на руки к матери и отбил мне пятюню, когда она поднялась на ноги.
— Мирон… — она охнула и пошатнулась, и если бы я не поймал её, то рухнула бы прямо на газон.
— Мам, знакомься, это Мишка. Мишаня, а это моя мама, Оксана.
— Оксана… — повторил Мишка, зевнул и, как обычно, звонко чмокнул Лялю в щеку. — А вы красивая, и глаза у вас как у меня.
— И мне… — мама покачивалась, жадно впитывая каждое движение малыша. — А сколько тебе лет?
— Скоро восемь будет. Дядь Мирон пообещал подарить велосипед. Чёрный, как у Васьки Юдина.
— Дядя Мирон? — охнула мама и закрыла ладонью рот.
— Мишаня, а пойдем побегаем? — Оля кивнула мне и понесла сына к пирсу, где заканчивали монтаж корабля. — Мирон найдёт нас потом.
— Мирон? — мама развернулась ко мне,
