Сломанная любовь - Евсения Медведева
— Согласен… Женщины… — как только речь заходила о Катерине, мой дорогой сухарь, до спинного мозга состоящий из бетона, плит перекрытия и стекла, друг, начинал светиться, как новогодняя ёлка.
— Это любовь, Царёв. Называй вещи своими именами…
Щелкнул картой магнитного замка и замер, прислонившись к стене так, чтобы меня не было видно. Внутри все сжалось, сердце застучало, как одичавшее, руки затряслись… Носом втянул аромат жареной картошки и блинов…
— Дядь Мирон подъезжает? — прыгая с дивана на пуф кричал Мишка.
— Да, — Ляля кружила над плитой, где скворчала сковорода с моим любимым блюдом.
— Скоро зайдёт?
— Да.
— А может, уже в лифте? Давай, я посмотрю? — Мишка уже было дёрнулся к прихожей.
— Миша, тебе нельзя одному выходить за порог квартиры. Повтори…
— Из квартиры, если нет мамы, можно выходить с дядь Мироном, Катей, Царёвым…
— Миша! Что за Царёвым?
— Ладно-ладно… Пошутил я. Ну, где дядь Мирон?
— Миша, — вздохнула Ляля. — У тебя слишком много энергии, пора бы тебя определить куда-нибудь.
— Тогда на хоккей!! — взвизгнул Мишка и стал бегать по гостиной, имитируя езду на коньках. — Я буду большим, красивым и беззубым, как Овечкин!
— Ох-ох-ох! — охнула Ляля и брякнулась на стул.
— Так-так-так… Кто тут маму обижает? — вырулил из коридора. Ляля засмеялась и бросилась забирать букет, который пришлось держать зубами.
— Ты пришел… — прошептала она, хотела было податься, чтобы поцеловать, но замерла.
— Ну, наконец-то! — Мишка перепрыгнул через пуфик, вскарабкался на спинку дивана и уже с нее взмахнул мне на спину, обняв своими крохотными ручками мою шею. — Мама весь день причёсывается, готовит…
— Тш-ш, Мишаня, мамкины секреты нельзя вот так просто выдавать, это не по-мужски, — я подмигнул очумевшей Ляле, что рыбкой шлепала губами, пытаясь подобрать ругательства для говорливого сына.
— Прости, мамочка, — Мишка дёрнулся, переваливаясь через моё плечо, и чмокнул мать в лоб. — Может, теперь уже поедим картошечки?
— А ты руки мыл?
— Быстро мыть лапки! — я прижал ноги малыша, и мы понеслись по квартире, делая петли между диванами, декоративными колоннами. Мишка хохотал, сжимал меня за уши, а мне было хорошо… Шумно, вкусно и по перекличке все на месте были…
— А мы идем на хоккей?
— Конечно, идем. Сейчас пообедаем, а потом сразу выезжаем. А маму возьмем?
— Куда мы без нее?
— Вы долго ещё шептаться будете? Стынет же, ну…
— Идем.
На столе появилась светлая скатерть, в центре стояла ваза с цветами, в плетёной корзинке дымились ещё горячие булочки с чесноком, в тарелках разложена жареная картошка и слайсы малосольных огурчиков… Рот наполнился слюной, в животе заурчало.
— Завтра нормальный обед приготовлю, а то у тебя, кроме картошки, ничего нет! — Ляля подложила Мишке под попу подушку, вложила в ворот футболки полотенце, а меня дёрнула за ухо, чтобы очнулся. А ведь я и правда будто спал… Вкусная домашняя еда, веселый щебет за столом, Мишкина рука, что утащила из моей тарелки булочку, хотя перед ним была целая корзина. Все будто из фантазии, только по-настоящему…
— Я поговорила с твоей помощницей, — Оля улыбнулась. — К сожалению, Мирон Михалыч, она просила передать, что уезжает к дочери помогать с внуком.
— Мирон Михалыч? — вытянул моську Миша. — А я Михаил Мироныч…
— Ешь, Мироныч, — Оля закатила глаза и подвинула тарелку к сыну ближе. — Всё, нет у тебя больше помощницы, Мироша.
— Потом поговорим, — я так быстро уплетал картошку, что даже отвечать не мог.
После обеда мы собрались и пошли на стадион, что был в паре кварталов от нашего ЖК. Мишка бежал впереди, вертя головой по сторонам, рассматривая, как по велосипедным дорожкам гоняют самокатчики.
— Кстати, Мироша. Я всё хотела спросить, почему Миша? — Оля взяла меня за руку, проигнорировав вопросительный взгляд сына.
— Потому что я должен был доказать этому миру, что могу воспитать хорошего Мишку. Он не будет зависеть от бабок, не бросит сына в тюряге, а потом не сбагрит в армейку, чтобы ободрать их с матерью. Просто счастливый и добрый мальчик по имени Мишка.
— Ты мне ничего не рассказываешь, — Оля надула губки, сдвигая солнечные очки, чтобы в глаза заглянуть. — Не доверяешь?
— Ляль, ты воспитала шикарного пацана. За меня все сделала, поэтому просто расслабься и сама доверься?
— Хорошо…
Глава 32.
Глава 32.
Потолок вибрировал от быстрого бега Мишки по второму этажу. Мой дом ожил. Все стало звенеть, ломаться и разбиваться вдребезги. Олька только и ходила с веником, собирая какую-то декоративную хрень, расставленную Сенькой ещё при обустройстве квартиры. Она лишь вздыхала, но не ругала пацана, с горечью собирая осколки фарфора с пола. Я не выдержал и уже на следующее утро встретил курьера с пылесосом, которого почему-то в моём доме не оказалось, а потом сгреб всю ерунду в коробку и загрузил в машину, чтобы отвезти в офис.
Так квартира приняла по-настоящему жилой вид: на каминной полке вместо свечей в винтажных подсвечниках своё место нашёл деревянный паровозик, который мы с Мишкой два вечера собирали перед сном, вместо хрустальных напольных ваз корзины с игрушками, а светлый ковёр уже трижды был в химчистке, после чего я обнаружил его в нашей с Лялей спальне.
Слово я свое сдержал, и теперь на двери ванной комнаты висит чёрная табличка «переговорная». Оказалось, спорить, а потом договариваться в горячей пенной воде очень эффективно. Ляля первую ночь не спала, притворялась, прислушивалась к любому шороху, готовая в любой момент прятаться, чтобы Мишка не увидел, но в итоге сдалась.
И я ощутил кайф на полную катушку. Просыпался в её объятиях, засыпал под её дыхание, в общем – все, о чем можно было только мечтать. Ещё бы это «дядь Мирон» растворилось…
— Все готовы? — я взял портпледы с нашими вечерними нарядами, Олькину сумку и постучал по металлическим балясинам лестницы. — Ау!
— Готовы! — Мишка сбежал первым, а следом шла Ляля, застёгивая длинные серёжки. — Дядь Мирон, а почему люди женятся? Зачем дядя Саша женится на нашей Кате?
— Миша, — Оля прищурилась и ткнула в меня пальцем, делегируя
