Завтра наступит вчера - Татьяна Лунина
— Ерунда, — авторитетно заявил он, — у тебя все будет! Если у вас там не слепцы и не скопцы, долго за кадром держать не будут.
— А скопцы здесь при чем?
— У тебя аура очень сильная. Знаешь, что это значит?
Она вспомнила редактора Нину.
— Что-то от aurum. Золотой ореол, сияние?
— Aura — буквально с латинского переводится как дуновение ветерка». От тебя за версту веет ветерком женственности. А это для мужиков — покруче магнита, они от экранов отлипать не будут. Разумеется, те, у которых нормальная сексуальная ориентация. И это естественно. К тому же в тебе и харизма есть — чувствуется обаяние личности, одаренность. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы это заметить. — И, помолчав, мягко добавил: — И боль у тебя в глазах, хоть ты ее и скрываешь. А бабы это почувствуют. Они — народ тонкий, их не проведешь: ага, раз болит — значит, знает цену многому, можно доверять. Тебе только веры в себя не хватает, уверенности в своих силах.
Она молча, не перебивая, слушала, какую околесицу он несет.
— А знаешь, у меня ведь приятель в комитете вашем, — вдруг вспомнил он, — может, посодействовать? Он довольно высоко сидит, многое может.
— Спасибо, не нужно, — сухо поблагодарила Лариса.
— Ну не нужно — так не нужно, — легко согласился он и предложил: — Потанцуем? На дорожку.
Она молча поднялась и пошла в центр зала, ощущая спиной его взгляд. «Благодетель, — внезапно разозлилась, — все-то он знает, все-то он может!» И эти внезапные переходы от веселости к злости ей отчего-то совсем не понравились.
Танец «на дорожку» оказался с двойным дном. При внешней благопристойности он был наполнен такой чувственностью, что Лариса ужаснулась, поняв, что еще пара минут — и она просто повиснет на нем, тая от желания. Плавная мелодия задавала медленный ритм танцу, а мягкий волнующий баритон солиста вздыхал, жаловался и признавался в любви, увлекая за собой. Их колени, бедра и груди соприкасались: отталкивая и притягивая друг друга. Мужские сильные ладони бережно обхватили тонкую талию, обжигая через свитер. Женские руки обнимали широкие плечи — сквозь шерстяной пуловер грубой вязки чувствовался жар мощного тела, требующий ответного жара. Лариса почувствовала, как горячеет и густеет кровь, как тяжелеет ее собственное, всегда такое легкое тело. «Господи, что это со мной? Я же просто висну на нем и растекаюсь, как кисель!» Она открыла глаза — нет, все вполне чинно, стоит прямо, слегка обхватив его плечи руками и Двигаясь за ним в ритме танца. Так откуда же взялось это ощущение, этот неприкрытый зов чужой плоти и ее собственная бесстыдная готовность откликнуться на него? Наваждение! Ничего себе сюрприз на дорожку! Милый невинный танец: еще бы немного — и она, потеряв голову, начала бы раздеваться. То-то потеха изумленной публике! Эта мысль ее рассмешила, и она прыснула, как девчонка.
— Что-то случилось?
— Нет, все нормально. — И не выдержав, расхохоталась. — О Господи! Как смешно! Ха-ха-ха… Прости, пожалуйста, это не из-за тебя. Ха-ха-ха… Вернемся, пожалуйста, на место, я не хочу больше танцевать… Извини.
Она залпом выпила стакан минеральной воды, с ужасом осознав, что была на грани истерики. Этот внезапный приступ смеха корешками тянулся в Москву, к предателю-мужу, этому чертову Игорю, превратившему ее в закомплексованную трусиху. «Все мужчины — подлецы, — вспомнились слова Игоря, — главное — духовное». «А почему подлецы? — размышляла Лариса, наблюдая, как расплачивается с официантом Никита Владимирович. — Взять хотя бы его. Умный, добившийся успеха, неординарный — тратит на меня время, ублажает, пытается развлечь. Допустим, я ему нравлюсь — ну и что? Разве это подло? А я, взрослый человек, вместо того чтобы приятно и легко болтать о пустяках, то раздражаюсь, то заливаюсь беспричинным хохотом. Стыд! Как глупая девчонка, в самом деле!» Она улыбнулась и спросила:
— А как мы будем добираться? Уже довольно поздно.
— До вокзала — на такси. А электрички еще ходят, здесь проблем нет. Успеем даже не на последнюю.
У коридорной развилки второго этажа они остановились.
— Спасибо, Лара, за прекрасный день. Должен заметить, что ты обладаешь редким для женщины качеством — умением слушать.
— И тебе спасибо. Рига действительно замечательный город. Доброй ночи!
— Доброй ночи! До завтра. — И почтительно поцеловал ей руку.
Открывая дверь ключом, она знала, что он стоит на месте и смотрит ей вслед. В номере Лариса прислонилась спиной к шкафу и уставилась в зеркало. Зеленые глаза вспыхивали странным светом, на щеках горел румянец. «Немудрено, — подумала она, — сто лет нигде не была, кроме дома и работы. И отпусков, проведенных на родительской даче».
— Да, веселенькая у тебя жизнь, русалка замороженная! — сказала она зеркальному отражению — Чуть разнообразнее, чем у твоих земляков на рыбных прилавках.
В дверь осторожно постучали.
— Да?
— Можно войти?
На пороге показался Никита Владимирович. В руках он держал необычной формы шоколадно-белую бутылку и банку импортного кофе. Такой кофе Игорь привозил иногда из рейсов, хвастаясь, что это очень дорогой сорт, один из лучших в мире.
— Лара, ради Бога, прости, если потревожил. Но я совершенно не могу заснуть. Вот набрался наглости и решил напроситься на чашку кофе. А это — взятка, подкуп, чтобы ты сменила свой гнев за непрошеное вторжение на милость. Это — очень вкусный ликер, честное слово! — И бесхитростно улыбнулся, протянув вперед руку с бутылкой, изогнутой, как гитара.
— «Кто там стучится в поздний час?» — машинально пробормотала она.
— «Конечно, я, Финдлей!» — обрадованно подхватил он.
— «Ступай домой», — удивилась она, — «все спят у нас».
— «Не все! — сказал Финдлей», — авторитетно заявил он, и оба рассмеялись.
— Ты знаешь Бернса?
— Немного. Мне он нравится! Этот чертов шотландец понимал толк в жизни. А как тебе вот это?
«Коли Колетта взялась за Колена,
Силы Колена попали в силок.
Коли Колетта взялась за Колена,
Пленный Колен не спасется от плена.
Бедный Колен вот уж встал на колена,
Спутал силок разуменья и слог.
Коли Колетта взялась за Колена,
Силы Колена попали в силок».
— Тоже Бернс? — неуверенно предположила телевизионный редактор.
— А вот и нет! — обрадовался он и, как мальчишка, хвастливо задрал нос. — Гийом де Машо, четырнадцатый век! Французская лирика. У тебя кипятильник есть?
— Если ты не можешь заснуть, зачем же пить кофе?
— А этот без кофеина, — вывернулся он.
Развеселившись, хозяйка с удовольствием доложила непрошеному гостю:
— Кипятильника у меня нет.
— О черт! — огорчился любитель кофе и знаток французской лирики. — Как же быть?
— Будешь
