Я не сдамся! - Аврора Добрых
— Я не знаю. Честно. Надеюсь, что все ограничится максимум месяцем.
— Игорь, не пойми превратно, но это все выглядит странно. Какие могут возникнуть проблемы на стройке, чтобы мы с тобой вообще перестали контактировать? Я правда не понимаю. Когда я работала по 14 часов в день, то совершенно точно могла выделить час, чтобы с кем-то поговорить. Пускай не подряд, но за сутки этот час набегал уж точно. Или ты работаешь 24 часа, не ешь и не спишь?
Снова вздох.
— Дело не в том, сколько времени я трачу. Есть еще и другие обстоятельства. Я не могу рассказать подробнее, но потом, когда все закончится, мы обязательно об этом поговорим. Хорошо?
Маша вдруг осознала, насколько последние дни ее вымотали. Она была на постоянном взводе, хоть и не показывала вида. Все, чего ей сейчас хотелось, это определенности. Находиться еще месяц или больше в подвешенном состоянии она просто не сможет. Не выдержит.
— Ты можешь вообще ничего не рассказывать мне о своей работе, если не можешь или не хочешь. Я даже не буду спрашивать, обещаю. Но ведь увидеться мы можем? Я сейчас не умоляю тебя о встрече, не подумай, мне просто хочется конкретики. Ты перестал приезжать, хотя мне было бы вполне достаточно увидеть тебя хотя бы раз за эти две недели. Один раз на 15 минут! Но у нас не было даже этого. Игорь, я устала, и больше так не хочу. Я…
Шум в динамике телефона заставил ее прерваться. Наверное, Игорь находился на стройке, и там упало что-то массивное. Звук был такой, будто на асфальт с высоты рухнула бетонная плита.
— Игорь, ты там в порядке?
— Да. Маш, я не могу сейчас говорить.
После этого он, не прощаясь, отключился, а Маша против воли расплакалась. Казалось, с рухнувшей бетонной плитой, только что разбилась и ее любовь, которая несколько месяцев дарила ей ощущение крыльев за спиной. Теперь от этих крыльев остались лишь жалкие обрубки.
Глава 45
Игорь так и не перезвонил. Ни позднее вечером, ни на следующий день.
Проснувшись в понедельник утром, Маша чувствовала себя совершенно разбитой. Всю ночь ей снилась какая-то муть: кажется, ее похитили и быстро повезли по пустынному шоссе. Что было дальше, девушка не помнила, но судя по внутренним ощущениям, ничем хорошим это похищение для нее не закончилось. Однако каково бы ни было ее состояние, курсы вождения никто не отменял. В этот день ей предстоял первый практический урок. Вздохнув, она поднялась с кровати, погладила Маркиза и поплелась в душ.
Комната, где еще неделю назад жили Ульяна с Макаром, теперь пустовала и была открыта нараспашку. На прошлой неделе приходили представители опеки и забрали мальчика. Он даже не пискнул, когда незнакомые люди вели его к выходу. Стороннему наблюдателю показалось бы, что ему все равно или же он наоборот рад происходящему, но Маша прекрасно понимала его состояние. Макар чувствовал, как падает в бездну, и уже не властен над собственной жизнью. Остается только подчиниться, ведь любое сопротивление просто бесполезно. Девушка надеялась, что его горе-мать поскорее вернется, но от нее не было вестей уже шестой день. Наталья официально выселила соседку из комнаты, и дядя Юра с одним из санитаров, с которым Лизок часто захаживала в гости, освободили комнату от хлама. Оставили только два чемодана, в которые сложили все более или менее важные документы и вещи Ульяны. Также оставили книжный шкаф. «Рука не поднимается выкинуть, — сетовал Юрик, — тут столько хороших, светлых, добрых книг! И детских полно…»
В душе Маше стало так горько, что она заплакала, стоя под горячей водой. Горько было сразу от всего: от незавидной судьбы Макара, от поведения Игоря, от того, как сильно она скучает по погибшим родителям и дедушке. Затем она смыла слезы, завязала непослушные волосы в хвост и вышла из ванной с непроницаемым лицом. Как делала всегда, на протяжении всей своей жизни.
После первого практического урока, который прошел на удивление неплохо, девушка отправилась в ресторан. По понедельникам у нее был выходной, и именно поэтому она выбрала этот день для встречи с Саломатхон и ее семьей. Сидя дома, она бы точно сошла с ума, а так хоть увидит близких ей людей и порадует их по мере своих сил и возможностей.
Увидев Машу, Сурен удивился:
— Ты же сказала, что банкет назначен на пять вечера, или я уже такой старый, что все напутал?
— Все правильно помните, — улыбнулась девушка, — вы же как часы! Я просто хочу помочь с приготовлениями, да и тут с вами всяко веселее, чем дома.
Ее усадили на кухне и дали теплого травяного чаю. Посетителей было предостаточно, но и официантов тоже хватало. По понедельникам Адалхан был за управляющего, так что Маше никто работать не позволил. Даже столы для ее гостей готовили без ее участия.
— Посиди, Маша-джан, отдохни, а чай пусть смоет все твои печали, — сказал Сурен, видно, заметив, что она своя не своя, хотя и всячески пытается это скрыть.
На кухне работало радио, настроенное на местную волну, где передавали новости Чертаново. Девушка даже бровью не повела, снова услышав про криминального авторитета Дьякона и его ближайших конкурентов братьев Пироговых. Новостями о дележке района в последнее время пестрели все местные СМИ. Краем уха Маша слушала историю о становлении Дьякона, о том, как ему удалось подняться в 90-е, подмять под себя всю территорию и заставить себя уважать. За годы «правления» он также наладил тесные связи с представителями закона и порядка, в том числе с судьями и прокурорами. Поэтому предъявить ему что-либо было просто невозможно. А еще сильной стороной Дьякона всегда было отсутствие семьи. Официальную жену он завел только когда ему исполнилось сорок лет, примерно в то же время у него родился сын. Маша сразу смутно припомнила недавнюю аварию, в которой этот самый сын и погиб. Все считали это убийством, однако, как водится, ни самих убийц, ни каких-либо доказательств преступления выявить не удалось. Вроде парень был совсем молодой и бестолковый, как поговаривали местные старожилы. Когда Дьякона разбил инсульт, к «делу» сразу был приставлен единственный наследник. Не успел он пробыть на отцовском троне и полугода, как случилась та самая злополучная авария. Кто сейчас занимает бразды правления, до сих пор было доподлинно неизвестно.
Сурен периодически забегал на кухню. Услышав передачу по радио, он спросил у Маши:
— Они уже
