Девочка, которую нельзя. Книга 2 - Стася Андриевская
И тем тяжелее мне было думать о том, что наша идиллия не может продолжаться вечно.
Где-то через неделю после нашего переезда сюда, я застала его среди ночи за столом. Горела свеча, и в её неверном свете Игнат словно тайком, пока я сплю, писал что-то в тетради. Заметив моё появление, закрыл её, придавил ладонью. Но я узнала.
— Секретные материалы? — невольно почувствовав себя неловко от его мимолётной попытки прикрыть тетрадь, ухмыльнулась я.
— Просто заметки, — небрежно дёрнул Игнат щекой. — Привычка записывать, чтобы разгрузить мозг.
— М. И сейчас ты записываешь туда биографию Жукова, да? Понимаю, меня она тоже уже порядком грузит. Пожалуй, тоже пора завести Дневник!
Рассмеялись оба, но неожиданно повисшее напряжение не развеялось.
— А что значит ОКЛН?
— Ориентировки, Корректировки и Личные Наблюдения.
— То есть всё-таки секретно. Ну что ж, хреново работаешь, товарищ шпион. Я её уже давно спалила! Ещё в Клондайке. Правда сквозь решётку вентиляции, но мне не хватило буквально пары минут, чтобы достать и прочитать, Коломоец спугнул. А ты и не знал, да?
Игнат, сложив руки на столе, посмотрел на меня как-то по-особенному — слегка задумчиво и оценивающе, как будто видел впервые. Дневник остался лежать между нами ничем не прикрытый — хватай, да беги читать! Только куда? К медведю в берлогу?
— А знаешь, при должной тренировке из тебя мог бы выйти неплохой агент, Слав. Хорошая чуйка, умеешь мыслить нестандартно. Дерзкая, находчивая, стрессоустойчивая… — Сощурился. — А хочешь попробовать Амитал?
— Чего?
— Амитал натрия, сыворотку правды. Испытать, как она действует на сознание хочешь?
— Но это же… наркотик?
— Нет. Скорее снотворное, которое на определённом этапе снижает самоконтроль до уровня «всех люблю» Как алкоголь, очень похоже. Попробуешь?
— А, я поняла! Ты меня вербуешь? — глупо, просто не понимая, как ещё реагировать, хихикнула я. — Научишь премудростям, и будем работать в паре?
Но он вдруг нахмурился, глубокой, гневной складкой залегла борозда между бровями. Резко подавшись ко мне, прорычал:
— Не вздумай. Никогда! Ни за деньги, ни за интерес. Просто забудь о том, что это вообще возможно! НЕТ — это единственный твой ответ на любое предложение подобного рода, ясно?!
— Тогда… — растерялась я, — тогда зачем ты вообще заговорил об этом?
— Потому что в жизни нужно уметь и пробовать всё, что не убивает. Никогда не знаешь, что пригодится в следующий момент. Возможно — уметь держать язык за зубами. Но это сложно, когда ты думаешь, что это невозможно. Вспомни, как ты считала, что у тебя непереносимость алкоголя. Тогда ты напилась водного настоя трав и тебя развезло. Это работа мозга. Но работа против тебя. Однако ты можешь научиться её контролировать, и я предлагаю тебе просто попробовать.
— Зачем? — почувствовав вдруг холодок по спине, поёжилась я. — Думаешь… может понадобиться?
— Не исключено, — просто, словно о погоде на завтра, ответил он. Встретились взглядами, и мой холодок превратился в озноб. — И тогда ты хотя бы будешь знать, что это, и не впадёшь в панику. А это важно. Очень.
Я была настолько прибита его ответом, что сам факт наличия у него при себе амитала не вызвал ни удивления, ни вопросов. Пока он готовил инъекцию, я, пытаясь справиться с волнением, глупо шутила, просила не выспрашивать у меня слишком уж личное.
— У меня нет цели залезть к тебе в голову, Слав. Просто попробуй отследить момент, когда в мозгу щёлкнет, и захочется душу наизнанку вывернуть, рассказывая вообще всё. Тогда попробуй просто переключиться на что-нибудь отвлечённое, что-то такое, что совершенно ни о чём, но при этом само слетает с языка.
— Ночь, улица, фонарь? — нервно хихикнула я.
— Аптека, — кивнул Игнат и ловко ввёл иглу в вену.
Ничего такого особенного я не почувствовала — просто ощущение похожее на сильное опьянение, когда море по колено и хочется обнять весь мир, довольно быстро сменилось дикой усталостью и сонливостью…
Проснулась я резко, от рвотного спазма. Машинально свесилась с края кровати, голова тут же закружилась сумасшедшей каруселью, и меня стошнило в невесть откуда взявшееся там ведро. Двинув его ногой в сторону, Игнат отпустил мои волосы и протянул кружку.
— Ничего, пройдёт, просто попей и поспи. А вообще для первого раза очень хорошо. Молодец.
Я послушно глотнула воды, свежая прохлада живительно скользнула по пищеводу, желудку и словно бы даже по венам. Тут же стало легче, но и сонливость накатила с новой силой.
— Ты тоже ложись со мной? — касаясь головой подушки, протянула я к Игнату руку… и очнулась, когда в окно уже светило утреннее солнце.
На весь дом пахло жареным мясом — так вкусно, что пустой желудок тут же подвело. Но я не спешила вставать — голова была тяжёлая, мысли вязкие и мутные.
Зажмурившись, вспоминала прошлую ночь: таинственный дневник Игната, укол, полусмазанные воспоминания о там, как сначала ничего не чувствовалось, а потом резко начался приход, и я хохотала от того, что меня замкнуло на «Ночь, улица, фонарь» и, ну хоты ты тресни, ни строчки больше на ум! …А потом я, кажется, ревела. Рассказывала Игнату, как устала волноваться за него, как не могу дышать от одной только мысли о том, что с ним может что-нибудь случиться. И вот, я давилась горькими слезами, а он держал меня за руки и… терпеливо убеждал, что я наверняка знаю, где камни. Просто должна вспомнить, просто важна каждая мелочь…
Всё-таки сползла с кровати и, замотавшись в плед, пришла на кухню. Угрюмо плюхнулась за стол. Игнат, попивая травяной чаёк, читал биографию Жукова, но при моём появлении отложил книгу.
— Ты как?
— Такое себе, — поморщилась я. — Как с перепою.
— Значит, не доспала ещё. Поешь и снова ложись.
Я отрешённо поковыряла хлебную краюху на столе.
— Я правда не знаю, где камни. — Встретились взглядами. — Ты ведь ради них всё это затеял, да? Хотел развязать мне язык?
Игнат расслабленно откинулся на спинку стула, но губы при этом напряжённо поджались.
— Нет.
— Тогда зачем все эти разговоры?
— Чтобы отвлечь. У тебя приступ… слезливости случился, нужно было не дать ему превратиться в истерику, дотянуть до момента, когда уснёшь. А разговоры о камнях заставляли тебя радикально переключаться.
— Слезливость? Разве? Не помню такого, — вспыхнув, соврала я. — И по какому же поводу?
— Да так, ни о чём, — соврал Игнат
