Сломанная кукла - Амо Джонс
Затем Гектор поворачивается к Лукану.
– Какой день рождения?
Мои глаза наполняются слезами.
– Подождите!
Брантли замирает.
Закрыв глаза, я возвращаюсь в тот день, погружаясь все глубже и глубже. Я была такой маленькой… такой маленькой.
– Куда мы идем? – спросила я у человека рядом.
Это был тот самый человек, который причинил мне боль той ночью. Я не знала, почему он причинил мне боль, но он велел мне не рассказывать об этом взрослым. Я должна была уважать старших, поэтому я никому не сказала, опасаясь, что попаду в беду.
– Вот увидишь, Лебедь, – пробормотал он, схватив мою ладонь своей грубой рукой и потащив меня по длинному темному коридору.
Мы миновали столько дверей. Все они красного цвета. Не приятный красный, а красный, похожий на кровь. Он остановился у двери, на которой висела золотая табличка с гравировкой «Витиос». Я посмотрела на мужчину, наклонив голову. Раньше он причинял мне боль только в моей спальне. Я не знала, зачем он привел меня сюда. В это ужасное место.
Он открыл дверь и жестом указал на кровать.
– Иди и ложись на кровать, Лебедь.
– Нет! – кричу я, падая на землю.
Я трясу головой, хватаюсь за волосы и с силой дергаю их, желая с корнем вырвать воспоминания.
– Мэдисон!
Кто это? Похоже на голос Бишопа.
– Брантли…
Посмотрев на кровать, я сглотнула и медленно вошла в комнату. Это была большая комната. Гигантская. В ней было очень темно, а сбоку стояла большая кровать. Приглядевшись, я подошла к кровати. Мое сердце бешено колотилось в груди, а в горле пересохло. Все лампы в комнате были совсем тусклыми, но одна из них светила прямо на кровать, и, только подойдя поближе, я увидела, что это камера, установленная на подставке и направленная на матрас.
Я нахмурила брови.
– Что…
– Иди в постель, Лебедь.
Этот голос. Я ненавидела этот голос. Я чувствовала себя ужасно, у меня скручивало живот. Что-то было не так, как и всегда, когда он был рядом. Я ненавидела его, но я повиновалась, потому что мне было велено это делать. Мне приходилось слушаться взрослых, они всегда знали, что для меня лучше. Но почему он заставлял меня чувствовать себя грязной? Ни один другой взрослый не заставлял меня чувствовать себя грязной. Он меня огорчил, обидел и разозлил одновременно. Я была в полном замешательстве.
Подойдя к кровати, я остановилась у ее изножья. На одеяле свернулся клубочком маленький мальчик, но на нем не было одежды. Почему он был без одежды? Должно быть, ему было холодно.
– Лебедь, на кровать! – Лукан повысил на меня голос, и я вздрогнула, быстро заползая на мягкий матрас.
– Привет, – прошептала я плачущему мальчику. – Что случилось? – спросила я, желая узнать, почему он так расстроен.
Он чувствовал то же, что и я? Лукан заставил его почувствовать то же?
Мальчик всхлипнул и уткнулся головой в одеяло.
– Уходи! – закричал он, продолжая плакать.
Он был зол и опечален, так что, возможно, он испытывал то же, что и я.
Я замерла, сев на матрас, когда Лукан ослабил галстук и направил на нас камеру.
– Лебедь, раздевайся.
– Нет! – кричу я, пот стекает по моей коже. – Оставь меня в покое. Меня зовут не Лебедь! Я Мэдисон! Мэдисон Монтгомери! Я не Лебедь!
Я раскачиваюсь взад и вперед, сидя на каменистой дороге и пытаясь вырваться из плена воспоминаний.
– Я… А мальчик?
Лукан посмотрел на мальчика на кровати, его губы скривились.
– Брантли, освободи место для Лебедя.
Мои глаза распахиваются, и я вскакиваю с земли, не обращая внимания на крошечные камни, впившиеся в мою кожу.
– Брантли! – кричу я.
Брантли поворачивается ко мне, его лицо ничего не выражает.
Я бледнею, кажется, что кровь покидает мое тело. Боль, гнев, грусть – все это вырвалось из недр памяти, и я снова стала той испуганной маленькой девочкой.
– О чем, черт возьми, они говорят? – гремит Гектор, теряя хладнокровие. – И что, черт возьми, только что произошло, Мэдисон?
Хижину освещает свет фар, но я не обращаю на них внимания. Я игнорирую все вокруг.
И вдруг меня наполняет ярость. Чистая ярость пронизывает меня, словно наркотик. Расправив плечи, я смотрю прямо на Лукана, на человека, который уничтожил мое детство. На человека, которому доверяли мои родители. На человека, которому, как мне казалось, я могу доверять. На человека, который заставил меня хранить ужасные секреты, пользуясь тем, что «он взрослый».
На человека, которого я хочу убить.
– Ты! – кричу я.
Его глаза встречаются с моими. Он выглядит так же, как и тогда, только старше. Гораздо старше. Теперь он лысый, на лице нет волос, но его глаза остались прежними. Его глаза всегда будут для меня спусковым крючком. Для того чувства, которое я испытывала, когда была маленькой девочкой. Оно медленно подчиняет меня себе, но я борюсь с ним. Я больше не та малышка. Я старше. Опытнее. И хотя я буду испытывать эту боль еще долгие месяцы после встречи с моим мучителем, я знаю, что оно того стоило. Недалеко от меня хлопает дверь автомобиля, но я снова не обращаю на это внимания. Я игнорирую весь мир, потому что мое внимание сосредоточено исключительно на Лукане. Все остальное для меня закрыто.
Кто-то за моей спиной приближается к нам, под их ногами хрустит гравий, но я снова это игнорирую.
Он усмехается.
– Никто тебе не поверит, Лебедь.
Шаги останавливаются.
Ледяной ветер треплет мои волосы, и тогда ко мне приходит понимание. Я знаю, что эти шаги принадлежат Бишопу и Королям.
Лукан бросается на меня, хватает меня за волосы и притягивает спиной к себе. Это происходит так быстро, что я едва успеваю моргнуть. Пистолет Лукана упирается мне в висок, и я умоляюще смотрю прямо на Бишопа, но
