Сломанная кукла - Амо Джонс

Брантли встает рядом со мной, и мы оба смотрим на дверь.

– Бишоп может быть Королем Королей, но он забывает, что есть высшая сила. Его отец.

Я уже это знаю. Уверена, что и Бишоп это понимает. Гектор улыбается Брантли и хлопает его по плечу.

– Хороший мальчик.

Затем я смотрю за тем, как он входит в дом.

– Брантли, – шепчу я. – Что, черт возьми, здесь происходит?

Он не отвечает. Он просто указывает на дверь, но неагрессивно. Его челюсти сжаты, а в глазах полыхает огонь. Он не счастлив, на самом деле он в бешенстве.

– Думаю, ты уже знаешь, кто это.

Брантли сует сигарету в рот и закуривает как раз в тот момент, когда Гектор выходит из машины с…

Я задыхаюсь, мои ноги превращаются в желе, а мой желудок тошнотворно сжимается.

Губы Брантли кривятся.

– Драгоценный папочка, он же Лукан Витиос.

Голоса приближаются и отдаляются, моя голова раскалывается от навалившихся воспоминаний. Вся мучительная работа, которую я вела на протяжении многих лет, все усилия, которые я приложила для того, чтобы навсегда стереть его из памяти, теперь ничего не значат, потому что моя стена рухнула. Я поднимаю глаза, встречаясь взглядом с моим насильником, и стена разлетается на миллион осколков. Ее не восстановить.

Сбивчиво вдыхая, я разворачиваюсь и бегу, но кто-то шагает впереди меня, преграждая мне путь, и я падаю на землю. Это не Брантли, потому что нем черные кеды «Converse» и узкие штаны для йоги. Я поднимаюсь взглядом по миниатюрному торсу и, наконец, встречаюсь глазами с самой экзотической девушкой, которую я когда-либо видела. Ее черные волосы ниспадают на грудь легкой и естественной волной, глаза имеют продолговатую миндалевидную форму, а кожа отсвечивает естественным золотистым оттенком. Она ошеломительна. Такая, как она, способна привлечь внимание любого человека, независимо от того, что на ней надето. Но стоит ей открыть рот, и вся эта красота исчезает.

– Ты намного красивее на фотографиях.

Она наклоняет голову, и я встаю на ноги, стряхивая грязь с задницы.

– Кто ты, черт возьми? – шепчу я.

Мне бы хотелось, чтобы это прозвучало жестче, но стекающие по щекам слезы заведомо ставят меня в не самое выгодное положение.

Рядом со мной появляется Гектор и цокает языком.

– Мэдисон, будь повежливее с Хейл. Она хорошая маленькая марионетка.

Я замираю. Все мыслительные процессы останавливаются, и в мою кожу словно вонзается тысяча иголок. Хейл?

Я говорю первое, что приходит на ум.

– Я думала, ты мертва.

Она смеется, перебрасывая волосы через плечо.

– Нет, дорогая, ты просто, – она делает шаг ко мне и прижимает палец к кончику моего носа, – многого не знаешь.

Я отступаю назад, расправляя плечи. Она дразнит меня? Да. Но я привыкла общаться со стаей волков, поэтому вместо того, чтобы от них убегать, я научилась играть по их правилам. Если она думает, что я сдамся и подчинюсь ее уловкам, она заблуждается. Даже если я не в себе из-за встречи с Луканом, я не дам ей себя сломить.

– Я в этом не сомневаюсь, но почему я здесь? – Я смотрю на Гектора. – Где ваш сын?

Гектор зажимает сигару между зубами.

– Его здесь нет.

Он поджигает кончик сигары и крутит ее во рту. Молчание начинает граничить с неловкостью, поэтому я поворачиваюсь, чтобы сосредоточить все свое внимание на Гекторе.

– Что именно вам от меня нужно? И почему она жива? Бишоп об этом знает? Кто-нибудь об этом знает? И зачем вы привели его?

Я указываю на Лукана, один его вид вызывает у меня головокружение и чесотку в ладонях. Думаю, я преодолела стадию шока. Я чувствую, как медленно закипаю, мой гнев подобен кратеру вулкана, который вот-вот извергнется.

Я оглядываюсь на Хейл.

– А ты, кстати, кто?

Гектор качает головой.

– Сейчас это не важно. Важно вот что…

– Нет.

Слово вылетает мгновенно и автоматически.

– Что? – Брови Гектора удивленно взлетают вверх. – Я вижу, ты немного осмелела, раз не прячешься за моего сына.

Я наклоняю голову и наблюдаю, как серое облако дыма растворяется в ночи.

– Я никогда не пряталась за вашего сына. Он защищал меня. Это не одно и то же.

Гектор опирается на капот автомобиля, а я отступаю назад, чтобы боковым зрением видеть и его, и Хейл, и Брантли, и Лукана.

– И, к слову, – добавляю я, бросая взгляд на Брантли, который стоит по другую сторону машины, – как же преданность и все остальное – а, Брантли?

– Ты ни хрена не знаешь о преданности, – бормочет Хейл, подходя ко мне вплотную.

Я чувствую ее затрудненное дыхание, когда она смотрит на меня сверху вниз.

Я выпрямляюсь и встречаюсь с ней взглядом. Не знаю, кого я обманываю, я никогда не дралась, но я не позволю кому-то ударить меня и остаться безнаказанным.

– Ты ни хрена не знаешь о том дерьме, о котором знаю я, Хейл, так что отойди.

– Тише, девочки. – Брантли ухмыляется, вставая между нами. – Как бы это меня ни возбуждало, вам нужно оставаться сосредоточенными.

– Ты отвратителен, – бормочу я Брантли, оглядывая его с ног до головы.

Я не знаю, во что он играет и почему он здесь. Я даже не уверена, что он все еще на нашей стороне.

– Один вопрос, – заявляю я, глядя прямо на Брантли. – Твой день рождения, когда мы оба были маленькими…

Лицо Брантли мрачнеет. Гектор молча наблюдает за мной со стороны.

– Что ты хочешь узнать? – спрашивает Брантли, скрестив перед собой руки.

– Что случилось в тот день? – шепчу я, прислонившись к машине. – Я помню только отдельные эпизоды.

– И что? – рычит Брантли. – Тебе приспичило поностальгировать?

– Нет! – огрызаюсь я. – Я просто хочу знать, почему мне никто не рассказывал об этом раньше.

Брантли смотрит на Гектора, а затем на Лукана, который, в свою очередь, смотрит на меня.