Собственность Шерхана - Ирина Шайлина
— Ты что? — вдруг понимает Лиза моё намерение и пугается.
Не отвечаю. Наклоняюсь, вбираю сосок в рот. Тяну, делаю сосательные движения один за одним, осторожно надавливая на такую твёрдую грудь. И наконец удается, и в рот мне течёт густое сладкое молоко. Теперь будет легче, главное сдвинулось дело.
— Сумасшедший, — шепчет Лиза.
— Вкусно, — во весь рот улыбаюсь я склоняюсь над второй грудью.
Где-то за нашими спинами грохочет автоматная очередь, но это не имеет никакого значения сейчас.
Глава 51
Лика
Под ногами хрустел мусор, тихо ходить я не умела, не могла.
Впереди, в паре шагов маячила широкая спина Чабашева. Сейчас, когда глаза почти привыкли к темноте, я уже могла разобрать его очертания.
Но лучше бы тут шел Шерхан. Я помечтала немного, чтобы он вот так, меня искал по старому заводу, чтобы за меня хотел всех порвать.
Но такого не было и не будет никогда уже, другая ему дочь родила, другую он любил, не меня.
Я своим звонком грехи свои перед ним замолить не смогла бы, да и не пыталась. Я устала: оказалось, что быть любовницей Шерхана и мента, что меня никак отпускать не желал, было две большие разницы. К последнему я чувств не питала, и раз попала в ловушку, то была покладистой, все ещё помнила его угрозы.
Он расслабился при мне совсем, и по телефону обсуждал дела не стесняясь. Вот я и подслушала, а как поняла, о чем речь, сбежала. Надеялась, что Шерхан меня защитит.
Я ногой задела что-то, стеклянное, бутылку похоже, она громко загрохотала, покатившись по полу, эхом разлетелся звук, отскакивая от стен. Я замерла, сжалась вся, Чабашев выругался тихо. Дёрнул меня, повалив на грязный, пыльный пол, а потом вдруг снова загрохотало, да так громко, как ни одна стеклянная бутылка не могла.
— Пиф-паф, ой-ей-ей, — голос, искаженный громкоговорителем, звучал страшно, я глаза закрыла, сверху Чабашев давил всем телом.
— Не рыпайся, — шепнул, я и не могла.
После стрельбы стало тихо, я вслушивалась, в ушах звенело.
Страшно было, но думала не о себе, а о том, жив ли Имран? И его полотерка… зажмурилась сильно, только на секунду представив, что ее не станет, но потом своих же мыслей испугалась сама. Ничего с ее смертью не изменится.
— Вставай на четвереньки и ползи, только тихо.
Чабашев слез, я вдохнула полной грудью, наконец, и поползла. В ладони впивался мусор, коленям было больно, но я не звука не издавала, сосредоточившись только на том, чтобы двигаться вперёд.
Чокнутый Лизин дядька что-то ещё кричал в громкоговоритель, я слов разобрать не могла, жутко только было от его интонаций, точно у мужика кукушка съехала. Вот ему я от всей души желала сегодня помереть.
Наконец, мы добрались до укрытия, Чабашев буркнул:
— Тормози, — я послушно остановилось. Мы сели рядом, почти плечом к плечу, я пялилась в темноту перед собой, молчать было тяжело.
— Как думаешь, у нас есть шансы отсюда живыми уйти?
Чабашев хмыкнул:
— В мои планы умирать сегодня не входило.
— И в мои.
Чабашев сделал паузу, а потом заговорил серьезно:
— Брось дурить, нет у тебя шансов, железобетонно там все. Найди мужика нормально, нарожай ему детей и борщи вари ему.
Я задохнулась, каждое слово сейчас казалось острым, ранящим. Мне и самой все понятно было, но вот так, со стороны услышать, — больно.
— Я его люблю, — упрямо сказала, а Давид пожал плечами, я почувствовала этот жест:
— Ну и дура. Давай, газуй дальше, выбираться надо.
Мы снова поползли, вдоль стен, одно помещение сменялось другим, пока, наконец, Чабашев не остановился, а я в него упёрлась.
— Нашлась пропажа.
Я выглянула вперёд, только что-то огромное белеет, ничего больше не вижу. Зрение у Чабашева было, в отличие от меня, как у кошки, если он смог тут что-то разглядеть.
— Живая?
Он не ответил, снова грохнуло, на этот раз справа от нас, я никогда в Бога особо не верила, а тут перекрестилась.
— Бегайте, бегайте, не долго вам осталось. Слышишь, Чабаш, тебя я тоже отправлю на тот свет, думал, самый умный нашёлся? — проорал Лизин дядя. Чабаш сказал негромко, ни к кому не обращаясь:
— Да когда ж ты сдохнешь уже, придурок.
А потом взял что-то, я не разглядела, темный предмет, поднялся на миг и швырнул так далеко, как только мог. Кирпич или камень, не знаю, с глухим звуком упал метрах в ста от нас, хотя для меня казалось, — километр.
— Рванула, — крикнул, подталкивая меня, и я побежала. За спиной снова выстрелы, мне страшно так, как никогда раньше не было, и бегу я как в последний раз в жизни.
И в последний момент я заметила его. Шерхана. И Лизу… минуту назад мне казалось темно, не вижу ничего, а вот поди ж ты, его вижу так отчётливо, что даже глазам своим не верится. Я остановилась, совсем чуть-чуть не добежав до них, точно на стенку наткнулась.
Шерхан прижимался к ее груди, светлая кожа пятном выделялась, притягивая взгляд. Я задохнулась даже, подумав сначала, что это глупо и омерзительно, заниматься сексом, когда нас убить хотят, неужели так невмоготу? А потом дошло, у меня хоть и не было детей, но я сама была женщиной, и знала, что бывает с кормящими. Он ее расцеживал. Шерхан. Сильный, могучий, с кавказской гордостью, текущей вместе с кровью в его венах, молоко высасывал из своей поломойки.
«Так вот какая — любовь настоящая», — подумала горько.
— Пригнись, дура! — рявкнул Чабаш, я повернулась испугано, но не успела отреагировать. Раздалась короткая очередь, где-то под потолком озарило вспышками, а потом меня полоснуло по животу острой болью, такой внезапной, такой обжигающей, что
