Школьный бунтарь (ЛП) - Харт Калли
Алекс прокладывает путь через беспорядочно припаркованные машины перед баром, огибая здание сбоку, где он заезжает в узкий отсек, предназначенный только для персонала. Я чувствую себя такой живой, когда слезаю с заднего сиденья мотоцикла, напевая от возбуждения во время поездки. Алекс, ухмыляясь, забирает у меня шлем.
— Я действительно создал чудовище, не так ли?
Киваю, улыбаясь в ответ.
— Выглядит именно так. Я подумываю о том, чтобы использовать деньги, которые я копила, чтобы починить Нову, чтобы купить свою собственную смертельную ловушку.
— Э-э-э, судя по звукам двигателя, Нове очень скоро понадобится немного вливаний, — говорит Алекс, тыча меня в бок. — Может, тебе лучше вместо этого одолжить мой байк?
— Ты позволишь мне одолжить твой байк? — Фальшиво-удивленное поддразнивание в моем голосе заставляет его улыбнуться.
— Ты уже держишь в заложниках мое проклятое сердце и мою душу, Argento. С таким же успехом ты можешь взять и все остальное.
Эти вещи выскользнули из его рта так легко, как будто в них легко признаться. Большинство парней его возраста скорее откусили бы себе языки, чем признались бы, что чувствуют какую-то эмоциональную привязанность к девушке. Алекс, как никто другой, такой каменный и замкнутый в себе большую часть времени, без труда признается мне в своих чувствах. С ним за каждым углом тебя ждет сюрприз. Мне все еще приходится щипать себя всякий раз, когда парень смотрит на меня, и вижу тоску в его глазах, как будто я что-то ценное, дорогое и обожаемое.
— Мой отец говорил, что это здание было заказано одним из ученых, работавших над ядерной программой США во время Второй мировой войны. Он был параноиком, поэтому и построил это место. Оно было спроектировано так, чтобы пережить падение, если в Сиэтл когда-нибудь попадет ядерная бомба, сброшенная нацистами. Там действительно есть подземный бункер?
Он говорит тебе, что ты владеешь его сердцем и душой, а ты начинаешь говорить о гребаных нацистах. Так держать, Сильвер.
— Да, — отвечает он, посмеиваясь себе под нос. — Но поверь мне, ты не хочешь туда спускаться.
— Почему? Ты нервничаешь, приведя меня сюда?
Алекс берет меня за руку. Смеясь, он ведет меня к запасному выходу в задней части здания, дверь которого подперта кирпичом.
— Ты не хочешь туда идти, потому что это секс-клуб, Argento. И нет. С чего бы мне нервничать?
Секс-клуб? Боже. Я изо всех сил стараюсь скрыть свое удивление этим откровением.
— Потому что именно здесь я узнаю, скольких стриптизерш ты трахнул? — Только наполовину серьезна, наполовину шучу, но мне пришло в голову, что Алексу может быть только семнадцать, но легко выглядит на двадцать один год. Не говоря уже о том, что он чертовски горяч. Не может быть, чтобы он не связывался с женщинами, которые здесь танцуют.
— Я не трахался ни с одной стриптизершей, Сильвер, — печально говорит он. — Большинство также доступны для дополнительных услуг. Частных услуг. И я не сплю с девушками, которые зарабатывают на жизнь сексом. Я уважаю их выбор, это их решение, но также уважаю свой член. Я не хочу, чтобы он отвалился.
— Они что, держат бордель?
Алекс отрицательно качает головой.
— Девушки могут подцепить клиента здесь, но они обслуживают их дома. Или в гостиничном номере. Без разницы. Владелец, Монти, уволит любую девушку на месте, если узнает, что она трахалась с клиентами на его территории.
— Ладно. Значит мы не наткнемся на кого-то трахающегося в коридоре? — Я нервно смеюсь.
Алекс подмигивает, пропуская меня внутрь через запасной выход.
— Не волнуйся, Argento. Пока мы остаемся над землей, я обещаю тебе, что никакого траха не будет.
Глава 30.
Это место всегда было грязным маленьким секретом. Его переименовывали тысячу и один раз. Банк, продуктовый магазин, почта. Когда жена парня спросит его, где он был, тот скажет, что был на игре. Когда женщине приходится объяснять мужу, почему от нее пахнет несвежей выпивкой и сигаретным дымом, она говорит ему, что работала в казино лишнюю смену. Однако очень немногие люди говорят правду и признаются, что проводят время в Роквелле. Это равносильно тому, чтобы сказать: я изменил тебе, сорвался с катушек, украл деньги на домашнее хозяйство, нарушил обещание, которое поклялся никогда не нарушать.
Когда дверь распахивается, и кто-то новый входит в дверь бара, клиенты, уже сидящие в баре или уютно устроившиеся в кабинках, все вместе, затаив дыхание, поворачивают головы в унисон, щурясь в темноту, чтобы увидеть (о, ужас), что это кто-то, кого они могут знать.
Мы идем по извилистым коридорам, мимо пустого кабинета Монти и через дверь «только для персонала» в бар. Пятьдесят пар глаз оборачиваются на нас, когда завсегдатаи берут паузу, чтобы оценить вновь прибывших. Им требуется всего полсекунды, чтобы узнать мое лицо.
В дальнем углу сцены кавер-группа убивает «A Whole Lotta Love» от Led Zeppelin. На узких подиумах, выходящих на барную стойку, две любимицы Монти уже спустились в бикини и стрингах.
Я так привык к этому месту, что ничто в нем меня не удивляет. Но что, черт возьми, видит во всем этом Сильвер? Пытаюсь увидеть это место ее глазами, представить, о чем она сейчас думает, но это невозможно. Я пресытился и прогнил до мозга костей, а Сильвер чертовски невинна. Она очень хорошая. Мы слишком не похожи друг на друга, чтобы я мог понять, что происходит в ее голове, когда Жасмин, стриптизерша, стоящая ближе всех к нам, медленно опускается на колени, выгибая спину, опускает отяжелевшие веки, ее блестящие губы приоткрываются, когда она скользит руками под верх бикини, обхватив свою грудь. Когда один из лесорубов, сидящих на краю подиума, бросает перед ней три долларовые купюры, она дразнит материал своего верха, обнажая сиськи, сжимая их в руках, ее проколотые соски выставляются напоказ, и Сильвер напрягается рядом со мной.
— Моретти! Какого хрена, чувак!
Вот дерьмо. Я смотрю поверх толпы, ища Пола, владельца громкого, неприятного голоса, который только что кричал через бар. Мне потребовалась секунда, чтобы найти его за стойкой в другом конце комнаты. Взяв Сильвер за руку, я направляю ее к нему, изо всех сил стараясь, чтобы мое лицо оставалось как можно более бесстрастным.
Когда мы подходим к бару, Пол — один из племянников Монти, самый высокий и худой парень, которого я когда-либо встречал — смотрит на меня, и в его глазах закипает гнев.
— Ты, бл*дь, издеваешься надо мной прямо сейчас? — шипит он. — Ты же знаешь, что не можешь быть здесь, если ты не на смене. Никаких несовершеннолетних, пьющих в Роквелле.
— Да пошел ты, Пол. Я буду приходить сюда, когда захочу. И ты заткнешь свою чертову глупую, уродливую, тупую, идиотскую... — Я больше не могу так продолжать. Он уже начал улыбаться, его глаза морщатся в уголках, а как только он начинает, никогда не могу держать себя в руках. Смеюсь, бросая игру, когда он наклоняется через стойку, протягивая мне кулак, чтобы я ударился своим.
— Как дела, чувак? — Пол выгибает бровь дугой, не слишком тонко дергая голову в сторону Сильвер. Я знаю, что это просто убивает его — не показывать на нее открыто и не требовать рассказа о том, кто она такая. Пол едва ли на три года старше меня, пытается закончить колледж в этом году, если удастся поднять оценки, но он ведет себя так, будто все еще учится в средней школе.
— Пол, это Сильвер. Сильвер, это Пол. Нет, нет, я бы этого не делал. — Я хватаю ее за руку прежде, чем она успевает пожать протянутую ей руку. — Ты не знаешь, где она была.
Пол опускает руку, перекидывая через плечо тряпку от бара.
— Мудак. Я чище, чем ты.
— Сомнительно. Пол живет здесь, над баром, а это значит, что он, вероятно, принимает противовирусные препараты, как большинство людей ежедневно принимают витамины. Монти еще не пришел?
Пол скорчил мне рожу в ответ на укол.
